Узнай меня

— А если нет? Что тогда придёт на смену стокгольмскому синдрому?

— Тогда… — возвела она взгляд к потолку. Задумавшись, облизала пухлые мягкие губы, сверкнув ровным рядом белых зубов. — Тогда придёт нежный наивный цветок.

— Цветок?

— Угу, — кивнула девчонка и поставила тарелку к себе на колени. Опустила голову, шумно вдохнула и медленно выдохнула. Подняла на меня лицо, от вида которого я растерялся. Крупные слёзы катились по её щекам, нижняя губа дрожала, а в ярких глазах плескался такой страх и отчаяние, что на долю секунды даже мне стало ее жалко. — Эти люди… — начала она говорить, всхлипывая. — …Я не знаю, кто они… Они… Они расстреляли мой дом… А потом, когда поняли, что не убили меня, взяли с собой и увезли куда-то… Они держали меня силой… Наручниками… Издевались… били… Я пережила ужасное…

Чем больше она говорила, тем сильнее текли слезы по ее щекам, и даже я начинал верить всему тому, что она тут несла.

— Как-то так, дедуль, — вздохнула она буднично и утерла слёзы краем футболки. — Как думаешь, кому из нас поверят? М? У меня как раз есть синяки по всему телу, дом разнесен в щепки, даже колотая рана в боку имеется, и плакать я, как видишь, умею отменно. А у тебя что? Всплакнешь?

— Ты точно ебанутая.

— Ну, так что? Стокгольмский синдром — и мы расходимся, или я безупречно отыгрываю свою роль в полиции? — снова поднесла к моим губам вилку с яичницей.

— Есть ещё третий вариант, девочка.

— Какой же, дедуль?

— Я стреляю в твою башку, и моя жизнь налаживается.

— Да? И чем ты будешь в меня стрелять? Харизмой? Обаянием? Сексуальным прищуром? Всё! Стой! Остановись! — застонала она. Раздвинула ноги и прижала пальцы к промежности поверх ткани шортов. — Кажется, ты добился своего. Я теку. Правда, не уверена, что это кровь. Но можешь дождаться месячных, если тебе принципиально видеть мою кровь.

— Ты можешь заткнуться?

— Я не общалась с живым человеком хренову тучу лет. Дай выговориться.

— Сходи в соседний домик.

— Зачем? Я уже нашла себе компанию, которой, если надоест, можно рот заклеить скотчем, — снова вилка оказалась у моих губ. — Ешь, пока горячо, и я пойду спать.

— Я же сказал, что не стану есть с твоей руки.

— Ну, и хрен с тобой, золотая рыбка, — фыркнула она и резко встала. Остановилась у выхода из ванной комнаты. — Решишь лакать из унитаза, делай это тише. У меня очень чуткий сон.

Стиснул зубы, закрыл глаза и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Желание придушить её здесь и сейчас застилало здравый смысл, который упорно пытался держать на плаву мысль о том, что мне нужно немного потерпеть и дождаться момента, когда к её спасение подключится тот, кто действительно заслуживает быть мной убитым.

Глава 10. Луна

Тихий мужской стон в одно мгновение разорвал тонкую плёнку сна.

Резко распахнула глаза, села и интуитивно выставила руку с заряженным пистолетом. Палец на курке — я готова выстрелить. Но рядом со мной не оказалось никого и ничего. Только палящее солнце, бьющее из незанавешенного окна, коснулось жаром обнаженной кожи ног.

Плавно опустила руку с оружием. Оперлась локтями о колени и попыталась привести в норму частое дыхание и оглушающе кипящую в ушах кровь.

Показалось?

Стрёмная какая-то галлюцинация. Будто рядом со мной кто-то кричал через толщу перьевой подушки.

Провела ладонью по лицу, взъерошила короткие волосы и откинулась назад, упав спиной обратно на постель.

Едва сон начал накрывать моё сознание, как тихий стон повторился.

Стало ясно — это точно не галлюцинация. Звук доносился из ванной комнаты.

Какого хрена он там делает? Борется с запором? Отчаянно дрочит?

Неслышно встала с постели. На цыпочках подобралась к двери в ванную комнату, которую подперла стулом, чтобы точно услышать момент, когда мужик решит избавиться от моего «гостеприимства».

С пистолетом наготове медленно открыла дверь и нацелилась точно на голову мужика, которая была опущена и болталась из стороны в сторону.

— Нет, — едва слышно шептали его губы. — Вадик…

Вадик? Сдается мне, что кое-кто пытается сделать из меня дуру.

Направляя ствол в его башку, подошла ближе. Мужик всё продолжал приглушенно стонать и трясти головой.

Чуть присела и вгляделась в его лицо. Глаза закрыты, дышит тяжело и часто. Ему словно больно было. Невыносимо больно.

— Вадик… — то и дело срывалось с его уст это имя.

Кто это? Его имя?

Нет, глупость. Не в зеркало же он во сне смотрит и так боится, и… страдает?

Лоб его блестел от капель пота, широкие плечи и груди вздымались в такт дыханию. Ему словно кости ломают во сне.

— Эй, — позвала я мягко и ткнула его пистолетом в плечо.

Реакции не последовало. Мужик всё так же утопал в своём чёрном сне.

— Эй, — повторила чуть громче.

Ничего.

Подошла ещё на шаг ближе и коснулась его щеки.

Мелкой щетиной приятно кольнуло пальцы.

— Просыпайся, — сказала я ровным голосом, и только это заставило его, наконец, поднять голову, открыть глаза и посмотреть на меня абсолютно потерянным и убитым взглядом.