Узник брошенной планеты

За двенадцать дней они должны были изучить проект маяка, и попытаться выбрать из предложенных нейросетью вариантов оптимальный, исходя из особенностей планеты. Курс этот распространялся на всех участников миссии, но уже на четвёртый день Константин был помещён в капсулу, так как в системе корабля начали проскакивать сбои, не критические, но не приятные, вроде резкой смены силы гравитации или температуры. Мария была вынуждена всё чаще сидеть в шлеме, усиливать ментальную связь с кораблём, но она не справлялась, а погружённый в стазис человек, вернее его мозг, связывался с системой судна и уравновешивал её. Изначально планировалось кинуть жребий, но солдат сам вызвался сократить перелёт и сэкономить немного времени в будущем. Ещё через одиннадцать дней все основные программы были пройдены, усвоены и закреплены хитрой системой тестирования, которую Максу пришлось пересдавать трижды. После завершения обучения, Екатерина, страдавшая последние несколько дней от мигрени, с радостью отправилась в капсулу. Макс проверил её показатели, он сам не знал зачем ему это, словно он смог бы что-то сделать если бы что-то пошло не так. Вернувшись в кабину, он уселся на место Кати, то в котором он просидел последние дни ему казалось жутко не удобным.

- А ты чего к Морфею в гости не пошёл? – спросила Мария повернувшись в кресле лицом к парню.

- Время терять не охота, - ответил тот. – Расчёты ты сама прекрасно знаешь.

- Это смотря с какой стороны посмотреть полагаю, ты проживёшь дольше здесь, но меньше дома, стоит ли оно того.

- Вот и я о том же, пять дней в капсуле, добавляют около двух дней жизни, а три ты теряешь, к тому же мне кажется, не мешало бы ещё немного поковырять проект. Надеюсь ты не против?

- Я? – голос Марии лишился привычной строгости. – Нет что ты, занимайся, раз тебе так хочется, запасы позволяют, только должна предупредить по поводу пошлых шуток, и намёков на неуставные отношения…

- Не бойся, донимать не буду, - ответил Максим уставившись в небольшой экран.

- Зато я буду, - она впервые улыбалась, не насмехалась, не изображала улыбку, а искренне радовалась, радовалась, что, хотя бы этот перелёт не пройдёт в одиночестве, как десятки предыдущих.

- Интересно, - настороженно отреагировал парень. – А как же неуставные?

- Нам чуть меньше двух месяцев ждать, а потом чёрт его знает сколько времени на той планете. Открою тебе секрет, в таких миссиях командование даёт поблажки, для сохранения морального духа… - она затихла, глаза её забегали по сторонам, а уголки рта упали вниз. – Знаешь, а ведь это мой юбилейный перелёт.

- Десятый? – не придавая значения спросил Максим, листая страницы на экране.

- Сотый, и четвёртый, когда у меня есть собеседник.

- Сотый? – Макс оторвался от монитора и посмотрел на её требующие общения глаза. – А сколько…

- Двадцать восемь дней, в среднем, было до этого прыжка, теперь сам понимаешь…

- Две тысячи семьсот семьдесят два дня… - тихо протянул он и голос его дрогнул. – Больше семи лет в одиночестве, это как? Тебе сколько лет, тридцать пять, тридцать шесть?

- По Земному двадцать семь, по факту сам видишь.

- Почему ты не бросишь, ты давно заслужила отдых, тысячи желающих заменят тебя, - тараторил парень и на лице его читалось недоумение. – Ментальных навигаторов сейчас хватает. А тебе за потерю в Планковском времени, за выгорание, уже должны небось целое состояние. Зачем тебе это?

- Тут ты прав, денег немерено… поздно. Раньше нужно было уходить. Я ведь летаю всего три года, даже меньше. Муж подал на развод через год, длинные были прыжки, я лет пять набрала. Не выдержал он, одним словом. – она перестала моргать, зафиксировав взгляд в несуществующей точке перед собой. – Ничего, изобретут нулевой мешок, всё наладится, для других во всяком случае. Это мой последний рейс, прыжок туда, прыжок обратно. Не плохо в двадцать семь уйти на пенсию, правда?

- Это как сказать, - он задумался, и подушечка у левого глаза запрыгала. – Знаешь, я вот не летал, ну так по мелочи, дней двадцать может наберётся, а назад посмотрю… Нет меня. Есть знакомые, родственники, жена была, дочь вот подрастает, и это всё живо как-то, по-настоящему, а меня нет, понимаешь? Нет меня там, ни хорошего, ни плохого, просто пустота… они же если захотят сейчас вспомнить меня и не вспомнят ничего, нет чего вспоминать. Не жизнь, а пустышка, поганка бледная, тьфу, наступил не заметил. – Максим сделал жест рукой и наполнил голос нотами драматизма. – У тебя оправдание есть важное, служба, благая цель! А я так, мусор человеческий.

- Мусор мешает людям жить, – она смотрела на него посветлевшим взглядом, пытаясь поддержать хоть немного. – Ты мешал им?