Узник Фанмира

Мне было решительно непонятно, почему я должен страдать, если для прокачки умений можно было просто расстреливать неподвижные мишени, не рискуя получить булыжником в лоб. К счастью, когда здоровье опускалось до критической отметки, Аарам Бледный театрально хлопал в ладоши, и полоска здоровья увеличивалась до максимума. С энергией было сложнее: каждые пять-десять минут приходилось устраивать перерывы, чтобы я восстановился.

По прошествии часа я глянул на свои успехи: навык Пращника набрал полтора уровня, «Быстрый бросок» взял два, а «Обычный» — один уровень. Более того: талант «Мертвая плоть» тоже получил около 8 % опыта! Я с уважением посмотрел на некроманта — теперь стало понятно, зачем нужно было терпеть эти побои.

А потом я пошел в «школу», занятия в которой состояли исключительно из чтения священных текстов, курсов кройки и шитья карманов в промышленных масштабах, копирования свитков и препарирования несчастных зверушек. За час я успел пришить пять карманов, сделать восемь копий свитков, собрать два десятка снарядов для пращи и выпотрошить двух зайцев. Зато ко второму часу тренировки с гоблинами у меня на поясе висело четыре свитка Воздушного кулака и четыре Воспламенения, а в карманах ждало своего часа Заячье сердце, восстанавливающее 10 энергии и здоровья, и две Лапки кролика, на +2 Удачи.

«Кулаки» я использовал, чтобы сбивать дыхание шаману, когда тот начинал бубнить довольно длинное заклинание восстановления, а «Воспламенением» поджигал снаряды, добавляя им по 2 единицы урона огнем. Росчерки горящих камней выглядели довольно эффектно, правда, благодаря им же, гоблины смогли увернуться от всех четырех огненных снарядов.

Второй час тренировки закончился примерно с тем же результатом. Кстати, я обратил внимание, что моя «Мертвая плоть» растет лишь тогда, когда полоса здоровья заходит в красный сектор, и каждый следующий удар может стать последним: в общем, не так просто было качать этот талант. Пару раз у меня даже возникала мысль поставить точку привязки в комнате, которую некромант выделил мне для мирных тренировок, но я тут же гнал ее прочь: родной слеп был куда безопаснее, и я лучше потрачу два часа на дорогу, чем рискну остаться здесь.

Теперь я вместо шитья читал «Трактат», получая по 20 % опыта за каждое жизнеописание, а вместо зайцев — потрошил полевых мышей. Свитки в бою пока что себя не особо оправдывали: от огненных снарядов гоблины уворачивались, а Воздушный кулак наносил слишком мало урона. Поэтому я вместо копирования свитков попробовал перенести на бумагу содержимое ритуальной бересты, доставшейся мне «в наследство» от Великого магуна. С моим уровнем Теологии, это удалось все легко и просто:

Вам удалось скопировать ритуальный текст 2-го уровня!

Получено +2 % опыта к умению «Святое писание»: уровень 1 (12 %).

Получено +4 % опыта к умению «Скопировать простой свиток»: уровень 1 — > 2 (1 %).

Получено +2 % опыта к навыку «Каллиграфия»: уровень 5 (93 %)

Получено 1 % опыта к навыку «Теология»: уровень 15 (22 %)

Ого! Небольшой рост Каллиграфии, было вполне понятным и даже логичным. А вот то, что переписывая священный текст я автоматически применял умение «Скопировать свиток» означало, что кто-то из программистов решил схалтурить, и оба умения были реализованы через одну функцию! Вот только даже с Пером Летописца, я мог копировать максимум свитки 13 уровня, да и то с шансом на успех в 50 %. Тогда как переписывать священные тексты мог вплоть до 16 уровня и гарантированным успехом! А раз функция одна, то, вполне вероятно, что и 32 уровня, просто шансы будут вдвое ниже! Если это так, то переписывая молитвы высоких уровней, я мог вполне прилично подкачать свою Каллиграфию и умение копировать свитки.

Обдумать этот вопрос детальнее мне не дал некромант, объявив начало следующего часа тренировок. Вот только на этот раз в «мучильне» горело не восемь, а всего два факела. Так что даже без запаса магических свитков, я получил преимущество благодаря таланту ночного зрения. Которое, кстати, тоже начало медленно расти.

— Ты слишком быстро выдыхаешься, — с недовольством заявил «наставник» в конце тренировки, пиная меня, валяющегося совершенно без сил, в бок, — Почему не используешь восстанавливающее молитвы?

— Берегу… Не хочу… к алтарю… Нечего нести… — задыхаясь, выдавил я.

— Дурак. Твой повелитель тины и лягушек пару десятков лет просидел на строгой диете. Ему и та мертвечина, которую ты потрошишь, и которой провонял весь мой дом, в радость будет.

Об этом, признаться, я как-то не подумал — мне все больше в голову лезли рыдающие родители и швыряемые в трясину орущие младенцы. А попробовать пожертвовать что-то попроще — и в мыслях не было!