Узник Гуантанамо

– Камуфляж твой запасной надену, не возражаешь? – надевая присмотренные пятнистые штаны, спросил Тарасов.

Белорыбин только рукой махнул.

«Уралы» гудели перед шлагбаумом. Посреди неразберихи сновали старшие, расталкивая сонных бойцов по кузовам. Со стороны казарм трусил радист; над его головой колебался серебристый ус антенны.

– Где водила командирской?! – увидев комбата, заорал коренастый прапорщик. – Машину товарищу майору!

– Хрен-то с ним! – отозвался Саня, прыгая на подножку «Урала». – Доедем!.. Левичев! Левичев, твою мать! По плану «В»! Говорю: по плану «В»! Пока будем ехать, бойцам дай вводную! «Вводную», говорю! Заводи!

Взлетел, рассыпав снежные искры, шлагбаум. Тревожно заревели моторы застоявшихся в тепле «Уралов». И Артему вдруг показалось, что началась война.

* * *

По городу по свободной полосе летели крытые брезентом «Уралы», впереди них мчались полицейские легковушки. Не балует своих бойцов армия – в микроавтобусах, как полицейских спецназовцев, их не возят. Быстро кончались проспекты, и на светофорах истошно по-кошачьему голосили полицейские сирены…

«Гамма» подкатила к «Лебедушке» красиво, как на учениях: по знаку мента в люминесцентном жилете «Уралы» встали друг за другом в очищенном от прохожих проулке, и мягко посыпались в темноту одинаковые фигуры вооруженных людей в круглых, затянутых маскировкой шлемах. Они мелькали в ближнем свете фар и пропадали в подсвеченных неоном сумерках.

Артем выпрыгнул из кабины второго «Урала» и побежал за Белорыбиным; радист тащил следом на горбу рацию. «Бардак!» – отметил про себя Тарасов: командирский «газик» припоздал и теперь тыкался, как щенок, между зарешеченными мордами «Уралов», чтобы припарковаться. Наконец «газик» нашел лазейку и притерся к кафельной стене ближней «хрущевки».

А Белорыбин уже деловито бормотал в рацию:

– «Первый», я «Гамма»! Как слышите, прием!.. Прибыли к «красной линии». Рассредоточиваемся по плану «В»… – И снова – занудным голосом: – «Стрелка», я «Гамма»! Как слышите, прием! Прибыли…

«Стрелкой» раньше была родная полиция. Ну раз так, то жди осложнений. Союзнички, мать их…

Внешне спокойные офицеры спецназа сейчас внутренне задыхались от бешенства: переговоры велись вяло, и было хорошо заметно, что переговорщикам дана установка тянуть время.

Ну, мать их, огородники! На те же грабли – да в пятый раз! Было ясно, что сдаваться ребятишки в балаклавах не собираются.

В тревожной тишине, прерываемой лишь далекими сигналами машин через квартал, на припорошенном снежком асфальте расположились бойцы. Лежали, как патроны в обойме: распластав ботинки, держась на локтях, – автоматные стволы наружу из-под касок.

Артем осмотрел диспозицию: «красную линию», за которую выдвигаться без команды нельзя, выставляли, похоже, менты: только они могли не принять во внимание угол «хрущевки», выползающий в сторону «Лебедушки». А ведь оттуда хорошо было бы снайперам работать. Теперь поздно…

«Какие там, к черту, снайпера! – спохватился Тарасов. – Их днем с огнем теперь ищи. Ну, комбат-батяня… Разве что полиция подсобит – только они стрелять не умеют…» Для себя Артем решил занять позицию с первым взводом: они первыми двинутся вперед. «Информации ноль, – подумал майор. – Сейчас надо трясти генералов, а первый взвод тем временем надвигать – пешечку за пешечкой… А еще бы неплохо…»

Белорыбин негромко командовал: он умел на людях спрятать свои детские страхи, а с ними вместе – и похмелье.

Тарасов невольно вздрогнул: на дисплее мобильника светились четыре буквы «ДАША».

– Артем, Артем! – раздался девичий голос, и в нем слышалось отчаяние.

– Слышу тебя, говори! – отозвался Тарасов.

И снова из трубки:

– Артем!..

– Где?! Что с тобой?!

– Я быстро скажу… у меня сейчас телефон отберут… я тут, в заложниках… в торговом центре… Артем, понимаешь, я тебя очень люблю…

Связь оборвалась.

Тарасов почувствовал, как пружиной напряглись мышцы, и ярость затуманила мозг. Он опустил взгляд: костяшки его одетой в кожаную митенку руки, сжимающей автоматное цевье, были белее снега.

Артем несколько раз глубоко вздохнул и огляделся. За укрытием Белорыбин с перекосившимся лицом стоял у командирского «газика» и смотрел на трубку рации, будто впервые ее видел.

Тарасов перекатился через асфальтовую дорожку и подбежал к Сане.

– Что, комбат, втыкаешь?! – прошипел Артем, на что Белорыбин, не оборачиваясь, пожал плечами:

– Команды не дают!

Тарасов яростно сплюнул:

– Напрямую звонил?!

– Не имею права: боевая схема не мной придумана. Наше дело – выйти на исходную…

Артем рванул Белорыбина за плечо:

– Там людей, может, уже режут, а, Саня?!

Белорыбин устало отозвался:

– Тема, ты рассуждаешь, как лейтенант из Ростовского ОМОНа…

Артем крепче сжал плечо товарища:

– Нет, родной, ты мордочку ко мне поверни – не надо глаза под шлемом прятать! Я давно служу и точно знаю, что, если сейчас гадов не перехлопать, они людей начнут убивать!

– Я знаю, знаю, черт тебя возьми! – Белорыбин освободил плечо и отступил на шаг, зло глядя на товарища. – Артем, не пори горячку!