Узник иной войны

В дверь постучал Барт, давая знать, что пора уходить. Я окинула трейлер прощальным взглядом – как много людей стали здесь моими друзьями. разве не странно, что именно здесь я снова узнала, что мужчины могут быть сочувствующими и заботливыми, понимающими и вежливыми. Кто бы подумал, что я, жертва изнасилования, найду самую большую безопасность, самую большую защищенность, самое большое понимание, самое большое принятие, самую большую заботу и самую большую любовь здесь, в маленьком трейлере на пыльном тюремном дворе, в помещении, полном насильников и извращенцев.

Я принялась сгребать свои разбросанные бумаги и кассеты, пока Барт с Уильямом собирали пластиковые стаканчики – последние следы занятия группы. Несколько нечаянных слез смешались с остатками кофе в стаканчиках, пока я бросала их в покореженное мусорное ведро.

Барт закончил уборку и погасил свет в трейлере, пока Уильям собирал мое видеооборудование. Мы молча дошли до моей машины, радуясь тому, что в темноте не видно наших слез. Уильям протянул руку в окошечко автомобиля и мягко коснулся моего плеча: «Благослови тебя Бог, дорогой друг».

Миновав охранника, я выехала за ворота. Полными грусти и благоговения глазами я смотрела, как Барт и Уильям медленно идут к старым сборным баракам, где они жили.

Это были свободные люди, несмотря на то, что их физические тела оставались за забором с колючей проволокой, в тюрьме, которая составляла весь их мир в течение шестнадцати лет. И даже если эта тюрьма останется их миром до конца жизни, они всегда будут свободны.

19

Реальный мир, реальная война

Я осваивала рубежи своей жизни подобно первопроходцам Дикого Запада в 19-ом веке. Это было порой увлекательные, порой исполненные опасностей путешествие. В нем было немало объездов, а порой и тупиков. Иногда я чувствовала себя потерянной и испуганной. Одинокие ночи нередко казались бесконечными и после них наставало утро – утро, исполненное свободы.

Свобода от обезболивающих препаратов, свобода от физической боли, по крайней мере, сейчас.

Свобода чувствовать, сознавая, что эта свобода может нести с собой эмоциональную боль – боль, которая реальна, боль, которая дает мне знать, что я еще жива, свобода знать, что я могу и должна уделять внимание своим эмоциональным ранам.

Свобода быть собой, быть сложной личностью, состоящей из нескольких существ, и полностью сознавать и ценить каждую свою часть: моего Контролирующего ребенка, моего Плачущего Обиженного ребенка, моего Естественного ребенка и моего Чувствующего взрослого.

Продолжая свой путь по холмам жизни, я оглядываюсь вокруг и вижу, что я не одна. На соседних горных вершинах – мои друзья: доктор Эрл, в прошлом президент Американской Ассоциации супружеской и семейной терапии; доктор Питер Дэнилчак и его жена Линетт, занимающаяся терапией с взрослыми жертвами насилия в «Центре терапии возрождения»; доктор Сэнди Мэйзен, продолжающий терапию с вышедшими на свободу преступниками и их семьями; Хайза Джо Хоук и Терон Уэлди, возглавляющие Программу штата Канзас для людей, совершивших преступление на сексуальной почве; доктор Эрлис Норкросс, специалист по лечению взрослых и детей, переживших насилие; Беверли Джеймс, всемирно известный автор и ведущий семинаров по насилию, пережитому в детстве, Рич Булер, популярный телеведущий и автор, который много сделал для работы по выявлению скрытой детской травмы; доктор и миссис Хэнк Джаретто, основатели «Объединенных родителей» - союза членов семей, в которых были случаи инцеста; мои собратья – члены «Помощи детям в США», одной из превосходнейших организаций, работающих в сфере предупреждения насилия в отношении детей, их лечению и научных исследований. Я берегу память о Вирджинии Сатир, пионере в области семейной терапии, которая оказала мне честь дружбой и возможностью сотрудничества.

Я вижу и много других. Людей, чьи книги я прочла, чьи записи слушала, в чьих семинарах участвовала. Людей, которых я молча, а иногда и вслух, одобряла. Мы не одни в этой войне. Некоторые стоят на вершинах холмов, но тысячи сражаются в окопах. Терапевты, работники образования, родители – люди, которые заботятся о раненых детях, люди, которые столь же важные и нужные, как и те, что у всех на виду.