Узник комнаты страха

Витя снова уставился в лобовое окно. Видимо, мысль до него хотя бы пыталась достучаться, по крайней мере, сотрясение от этого стука отражалось в том, как непроизвольно, как бы неосознанно, парень легонько кивал головой.

Впрочем, подумал Анатолий, зря он загрузил парня, потому что теперь Шмилкин уже вообще потерян для общества в целом и для команды, как партнер, пока поглощен попыткой осознать свой мусор и, возможно даже, попыткой его победить. Впрочем, молчит – значит не мешает.

Столовой улыбнулся сам себе и тут же забыл о разговоре, переключившись на наблюдение за работой жоговского комбината.

* * *

Четвертая подряд сигарета на вкус показалась противной. Влад затушил ее и снова уставился в окно. Уже четверть часа он неподвижно сидел – разве что только сигареты летали вверх-вниз и дым клубился облаками, – и пялился вниз, на двор ведомства. Там, в ритме обычной каждодневной суеты, знакомые и незнакомые люди приходили и уходили. Кого-то Зубров знал, кого-то видел впервые. Каждый из тех, что внизу, имел свои задачи и миссии, выполнял свои ответственные задания. Но не эта суета жизни поглотила сознание командира спецотряда ФСБ. На самом деле он вообще не замечал всего того, что шевелилось во дворе. Все его мысли были скованы одним желанием – разобраться в деле Игоря Жогова. Вместо реальной жизненной картинки, развернувшейся под окном курилки, Влад видел перед внутренним взором только образ предпринимателя, с которым пора разобраться окончательно – он становится сильным и наглым и не подпадает ни под чей контроль, скорее, сам управляет всеми, в том числе стариной Кузнецовым. «Старик уже «не ловит блох», – отметил для себя Зубров, – или обленился вконец от старости. В любом случае пришла пора дать по мозгам этому опасно раздувающемуся выскочке – Игорю Жогову».

Все, что случилось в последнее время, завязано на него. В этом у Влада не было ни тени сомнения. Но ни одного конкретного доказательства он пока не мог предъявить. Это сильно сковывало его активность.

То, что он и его парни в самом начале этой истории проследили за художником и его покровительницей, женой Жогова, установив их тесную связь или, как минимум, сотрудничество, еще ничего не доказывало. Да и в принципе нельзя доказать причастность человека к наркобизнесу, пусть даже только местного масштаба, с помощью лишь фотографий и заявлений «я видел» или «это же очевидно».

Влад видел связь между событиями, случившимися в последнее время, и ясно понимал, что сойдутся все нитки в конечном итоге на Жогове, но как приблизить этот радостный момент триумфа?! И то, что Катя была убита именно там, куда жена Жогова отвезла своего любовника после убийства Асанова, не могло помочь в решении его шарады. Свидетелей нет, супружеская чета будет все отвергать, художник как сквозь землю провалился. Жив ли он вообще?! Даже то, что Игорь был знаком с Катей, о чем свидетельствовали многочисленные записи камер в кафе Мураталиева, было пустым звуком, пока этот монстр мог сказать, что он просто подвозил девочку домой, случайно встречая ее у выхода, когда проезжал мимо. Тем более что в день ее смерти вместе их не зафиксировали.

И с больницей он придумал весьма остроумно. Бутират! Ни Мураталиев, ни Прилепский не станут мараться такой дрянью. Впрочем, Жогов тоже не стал бы, если бы не задумал специальную гадость, для которой только бутират и подходит. И его связь с Катей тут налицо – потравились все ее знакомые. Но сама-то она – тоже мертва. Она больше не свидетель.

Больница теперь уйдет в глухую оборону и, конечно же, попробует подставить Марата. А Жогов с его прачечным концерном снова остается в стороне, и дальше будет дергать ниточки, управляя миром вокруг себя по его личному усмотрению. Надо срочно найти художника, чтобы вытрясти из него всю его душу. Если, конечно, он еще жив. А как раз вот это вызывало у Влада большие сомнения. Очевидно же, что живой Цилицкий – это крайне непредусмотрительное великодушие со стороны Жогова, ибо сейчас только этот хлюпик-интеллигент может свести все нитки в единый узор.

– Недаром ведь художник, – вслух хмыкнул Зубров, поймав себя на мысли об узорах.

И в этот самый момент в его сознании что-то щелкнуло, какие-то пласты сдвинулись, и картинка за окном совместилась с его внутренними видениями.

Внизу стоял собственной персоной господин Цилицкий. Он только что вышел из минивэна, нагло вкатившего во двор. Он опасливо и нерешительно озирался по сторонам, явно сомневаясь в правильности происходящего.

Зубров даже протер глаза, чтобы убедиться в том, что он не обманывается видениями, и в том, что там внизу в самом деле стоит Виктор Цилицкий. Нет, он не обманывался. Это был пропавший художник. Живой. Сам пришел!

Следом из машины выпрыгнула девушка, показавшаяся очень знакомой, но где он ее видел, Влад не мог припомнить, тем более, что от воспоминаний его сразу отвлекло очередное удивительное зрелище. Из машины вышел светило местной медицины доктор Леонид Прилепский.

– Что за черт. Здоров ли я? – вслух спросил сам у себя Зубров. – Наверно, я перекурил.