Узник Неба

— Как две капли воды, — пробормотал Фермин. Беа искоса наблюдала за мной, пытаясь прочесть мои мысли. Потом она взяла меня за руку и, напустив на себя веселый вид, постаралась перевести разговор в безопасное русло.

— Ну и как прошла ваша вечеринка? — спросила Беа.

— Скромно, очень скромно, — заверил ее Фермин. — А у вас, женщин?

— А наша совсем нескромно.

Фермин обратил ко мне суровый взгляд.

— Я не зря говорил, что, почувствовав свободу, женщины становятся намного развратнее мужчин.

Беа загадочно улыбнулась.

— И кого вы называете развратными, Фермин?

— Прошу простить мне непростительную оговорку, донья Беатрис, ибо это виновато игристое вино «Пенедес», которое в настоящий момент течет в моих венах и заставляет говорить вздор. Хвала Господу, что вы являете собой эталон добродетели и благородства, и ваш покорный слуга, позволивший себе неуместный намек на женскую распущенность, скорее предпочтет провести остаток дней в келье картезианского монастыря, наложив на себя обет молчания.

— Свежо предание, — вставил я.

— Не стоит продолжать, — прервала Беа, взирая на нас, словно мы были сопливыми мальчишками. — А теперь, как я догадываюсь, вы собираетесь отдать дань традиции, отправившись на предсвадебную прогулку по волнорезам, — сказала она.

Мы с Фермином переглянулись.

— Идите. Я вас отпускаю. Но советую завтра утром явиться в церковь вовремя…

5

Нам удалось найти только одно заведение, работавшее в это время суток. Им оказалось кафе «Эль Ксампаниет» на улице Монткада. Должно быть, мы внушали глубокую жалость, потому что разве что из чистого человеколюбия персонал разрешил нам задержаться, пока убирали зал после закрытия. Узнав, что всего через несколько часов Фермин превратится в женатого мужчину, хозяин выразил ему соболезнования и подарил от себя лично бутылочку лекарственного средства.

— Храбро в бой, — напутствовал он.

Потом мы бродили по переулкам квартала Рибера и, по обыкновению, строили неуклюжие планы усовершенствования вселенной, пока небо не окрасилось бледным пурпуром. И мы поняли, что жениху и его посаженому отцу (то есть мне) пора отправляться занимать позицию на волнорезах, чтобы встретить новую зарю на краю величайшего миража в мире — призрачной Барселоны, отражавшейся на поверхности воды на рассвете.

Мы уселись на пристани, свесив ноги и собираясь распить бутылку, подаренную нам в «Эль Ксампаниет». Отхлебывая поочередно вино, мы молча смотрели на город. Стая чаек пролетала над куполом базилики Ла-Мерсе, образуя арку между башнями здания Главпочтамта. Вдалеке, на вершине горы Монтжуик возвышалась глыба крепости, напоминая призрачную хищную птицу, застывшую в ожидании и следившую за городом у своих ног.

Корабельный гудок прорезал тишину, и мы увидели, что от дальнего причала внутренней гавани отчаливает большой корабль. Отойдя от пристани и оставляя работающими гребными винтами широкий кильватерный след, лайнер развернулся носом к выходу из гавани. Десятки пассажиров столпились на корме и махали руками на прощание. Мне очень хотелось бы знать, стоит ли среди них Росиито вместе со своим осенним рыцарем, сборщиком металлолома де Реусом. Фермин задумчиво глядел на корабль.

— Как вы думаете, Даниель, Росиито будет счастлива?

— А вы, Фермин? Вы сами будете счастливы?

Корабль удалялся, фигурки на палубе уменьшились и в конце концов стали неразличимы.

— Фермин, мне не дает покоя один вопрос. Почему вы не захотели, чтобы вам дарили подарки на свадьбу?

— Я не люблю ставить людей в затруднительное положение. И кроме того, что нам делать с наборами рюмок, ваз, чашек и ложек, с выгравированным гербом Испании и прочими вещами, которые обычно преподносят молодоженам.

— Ну а мне будет приятно сделать вам подарок.

— Даниель, вы уже сделали мне бесценный подарок, самый лучший в мире.

— Это не в счет. Я имею в виду подарок для личного пользования и удовольствия.

Фермин покосился на меня, заинтригованный не на шутку.

— Надеюсь, не фарфоровую мадонну или распятие? У Бернарды уже собралась грандиозная их коллекция, занимающая столько места, что негде и присесть.

— Не беспокойтесь. Это не предмет.

— Но ведь не деньги же…

— Вам известно, что у меня за душой, к сожалению, нет ни сантима. Денежки водятся у моего тестя, но он ничего мне не обещал.

— Да, эти франкисты последней волны — крепкие орешки.

— Мой тесть — хороший человек, Фермин. Я не хочу с ним ссориться.

— Лучше закроем тему. Но не увиливайте, если вы поманили меня конфеткой. Какой подарок?

— Угадайте?

— Кучу «Сугуса».

— Холодно, холодно…

Фермин вздернул брови, умирая от любопытства. Внезапно его глаза загорелись.

— Неужели… уже пора?

Я кивнул:

— Всему свое время. А теперь выслушайте меня внимательно. О том, что вы увидите сегодня, нельзя рассказывать никому, Фермин. Никому…

— И даже Бернарде?

6