Узник ночи

Когда она остановила Эксплорер на посыпанной гравием стоянке, из тени на замковой стороне моста вышли двое мужчин. Они, казалось, не замечали шторма, и отсутствие видимого оружия на них не обмануло ее.

Они были хладнокровными убийцами. Как и все, кто работал на Чэйлена.

Она вытащила пистолет и нож и спрятала их под сиденье. Потом надела ветровку и повернулась к спортивной сумке, в которой был дробовик. Тошнотворный запах заставил ее проглотить рвотный рефлекс, она схватилась сумку за ручки и вышла из машины. Заперев дверь, она взяла с собой ключи.

Шторм налетел на нее, как нападающий в американском футболе, и она сопротивлялась ему, шагая по лужам и грязи. Когда сверкнула молния, она заметила черные лозы, которые росли, спутанные и безлистные, хотя был июль, по гладким каменным стенам замка, как когтистые руки многочисленных мертвецов, убитых Чэйленом.

Его преследует, то что он сделал, задумалась она. Волнует ли его то, что он принес столько горя?

Амари прошла по скользким доскам, пахнущим креозотом. Перегнувшись через край, она не увидела ничего движущегося в стоячей воде.

Она остановилась перед охранниками. На них были надеты мундштуки, которые оттягивали их губы, обнажая клыки, как кинжалы, спрятанные во рту. Она ожидала, что ее обыщут, но они не двинулись с места.

Нахмурившись, она сказала: «Я здесь, чтобы увидеть…»

Огромные ворота замка открылись, поднявшись вверх. Скрип и стук зубчатых колес были настолько громкими, что лязг металла по металлу заглушил даже гром. Ни один из охранников не произнес ни слова, но с другой стороны, они и не могли. У всех охранников и сотрудников Чэйлена была удалена гортань.

Войдя в освещенное факелами пространство, она оказалась в большом зале, пахнувшем плесенью и землей, словно место было склепом. Ни ковра под ногами, ни гобеленов на влажных каменных стенах, ни тепла, несмотря на огонь, который бушевал в очаге размером с комнату. Был только грубо обтесанный стол, длинный, узкий и в пятнах, с несколькими скамьями и троноподобным большим стулом на одном конце. Наверху люстра с масляными фонарями слегка качалась на цепи, и неясно было почему она качается.

Каждая частичка ее тела и души кричала, чтобы она убиралась отсюда. Бежала. Никогда не возвращалась. Забыла, что она вообще знала, как найти это место.

Что-то капало, и она прищурилась, вглядываясь в тени в дальнем углу, ожидая увидеть тела, подвешенные на мясницких крюках, в процессе обескровливания. Ничего подобного. Только течь, образовавшаяся благодаря трещинами в растворе и проливному дождю. Еще там была закрытая дверь с заостренной аркой наверху и уродливыми петлями, которые, должно быть, были сделаны огромными грязными руками людоеда.

Ей следовало взять с собой оружие. Ее даже не обыскали.

Внезапно в памяти всплыл образ из детства, такой же неуместный сейчас, как невинный младенец, вдруг оказавшийся на бойне: ее брат, которому всего несколько месяцев от роду, сидит у нее на руках, смотрит на нее широко раскрытыми глазами, его маленький ротик-пуговка улыбается. Тогда их мамэн была жива и здорова, готовила на плите, а отец сидел за кухонным столом и читал газету с заголовком «Импичмент Никсона».

Амари уже несколько десятилетий как прошла превращение и училась на медсестру. Она боялась, сможет ли мамэн благополучно родить второго ребенка, но все разрешилось успешно, и состояние семьи, хотя и скудное в материальном отношении, казалось таким же огромным и долговечным, как сама история, если измерять богатство любовью и верностью.

«Как она оказалась здесь? Как ее брат оказался здесь?»

Скрежет цепей, движущихся по зубчатым колесам, заставили ее повернуть голову. Часть каменной стены поднималась, обнажая, дюйм за дюймом, фигуру, укутанную с ног до головы в черное.

«Он примет вас», — сказал электронный голос.

Под капюшоном не было видно лица, но запах подсказал, что это была женщина. Однако что-то было не так. Запах… Гангрена. Гниющая плоть под этой одеждой.

И говорила женщина с помощью блока голосовой связи.

— Я готова, — сказала Амари.

«Сюда», — женщина указала на коридор позади себя, — «следуйте за мной».

Шагая вместе с женщиной, Амари следила за ее движениями под одеждой. Та хромала и волочила ногу, как будто ступня или, возможно, вся нога были бесполезным мертвым грузом.

«Что, черт возьми, делали здесь с моим братом?» — задумалась она.

В зале, через который они проходили, был высокий потолок и на стенах факелы в железных скобах через каждые два-два с половиной метра. Крысы бегали вдоль одной из стен, худые и длинные, как будто не хотели привлекать внимания, шныряя туда, сюда. Над головой, словно ткань на последней стадии распада, тянулась паутина.

Фигура в капюшоне остановилась перед другой дверью с готическим острием на вершине. Протянутая рука была забинтована грязной марлей, и женщине пришлось приложить немало усилий, чтобы поднять тяжелый груз.

«Проходите», — сказал синтезатор.