Узник опала

Однако через несколько минут разговор резко прервали, и причиной этого была миссис Девениш. Она не принимала участия в беседе, лишь кратко отвечая, когда к ней обращались, и сидела, погруженная в свои тайные мысли. Но внезапно она вздрогнула, и с ее уст сорвался слабый возглас. Звук привлек всеобщее внимание, и миссис Девениш виновато огляделась по сторонам. Когда она встретилась взглядом с Джойс Уиппл, та произнесла странным пронзительным голосом:

– Смотреть на меня бесполезно, Эвелин. Холод распространяю не я. – Спохватившись, она покраснела и в свою очередь стала посматривать на других.

Это стало первым признаком, по которому мистер Рикардо понял, что беспечный разговор скрывает нервное напряжение, грозящее выйти из-под контроля. Аббат Форьель заметил это еще быстрее мистера Рикардо. Его взгляд метнулся к Эвелин Девениш, а от нее к Джойс Уиппл, и пухлое лицо заострилось, став похожим на птичье.

– Итак, мадемуазель, – медленно обратился он к Джойс, – холод распространяете не вы. Тогда кто?

Аббат не настаивал на ответе, но, когда вскоре непринужденная болтовня возобновилась, скрывая смущение Джойс, мистер Рикардо заметил, как он тайком перекрестился.

Пока что мистер Рикардо ощущал всего лишь любопытство и возбуждение. Но спустя четверть часа он заметил проблеск страсти, потрясший его своей яростной силой. Согласно французской традиции, мужчины поднялись из-за стола вместе с дамами, и компания разделилась на меленькие группы. Джойс Уиппл сидела в кресле у камина, закинув одну стройную ножку в серебряной туфельке на другую и нервно покачивая ей, покуда сидящий рядом на кушетке Робин Уэбстер что-то тихо ей говорил с сосредоточенным видом, который ясно давал попять, что для него в комнате больше никого нет. Виконт де Мирандоль болтал с миссис Тэсборо и аббатом. Эвелин Девениш стояла у окна вместе с Дайаной и двумя молодыми французами. Один из них внезапно произнес слова, которые услышали все:

– Пещера мумий.

Эта пещера была одной из знаменитых достопримечательностей Бордо. На площади перед церковью Святого Михаила находилось подземелье, где похороненные там тела, мумифицированные благодаря какому-то редкому свойству почвы и стоящие в ряд на железных постаментах, могли обозревать все желающие, заплатив несколько монет.

– Это просто скандал! – воскликнул аббат. – Несчастных следует похоронить достойно, а не показывать, как экспонаты на выставке, при свече, которую держит эта жуткая старуха! – Он с отвращением пожал плечами и посмотрел на Джойс Уиппл. – Теперь и я ощущаю холод, мадемуазель.

Эвелин Девениш засмеялась:

– Однако мы все туда ходим, мосье аббат. Должна покаяться – я была в пещере восемь или девять дней тому назад. Думаю, там меня и видел мистер Рикардо.

Она с улыбкой бросила ему вызов, ожидая, что он будет отрицать обвинение. Но бедный джентльмен, увы, не мог этого сделать. Тяга ко всему причудливому всегда вступала в конфликт с его респектабельностью.

– Это правда, – признался мистер Рикардо, переминаясь с ноги на ногу. – Проезжая через Бордо, я часто слышал об этой пещере. Но теперь, увидев ее, я готов поддержать мосье аббата. – Он вновь обрел самообладание и добавил с видом непоколебимой добродетели: – Это ужасное зрелище, и его следует закрыть.

Эвелин Девениш снова засмеялась, явно поддразнивая его. «В высшей степени неприятная молодая женщина, – подумал мистер Рикардо. – Сплошная дерзость и ни капли уважения». Он испытал облегчение, когда она отвернулась от него, по заметил, как ее глаза задержались на Джойс Уиппл. Они были прикрыты веками, но не настолько, чтобы спрятать ненависть, сверкающую в них подобно пламени, уничтожавшему все на своем пути. Мистер Рикардо никогда в жизни не видел столь явных проявлений страсти. Казалось, темные глаза не могут оторваться от девушки в серебристом платье. Остановившись на покачивающейся в воздухе туфельке, они скользнули вверх по стройной ножке в шелковом чулке к согнутому колену. Интуиция подсказала мистеру Рикардо, какие жестокие мысли таятся под этим взглядом и улыбкой. «Безусловно, это должен быть чай, а не ужин», – говорил он себе, думая о воображаемой трапезе наедине с Эвелин Девениш.

Дайана Тэсборо подошла к нему.

– Вы сыграете в вист с моей тетей, аббатом и де Мирандолем? – спросила она. – Это должен быть вист, так как аббат не умеет играть в бридж.

Пытаясь вспомнить правила виста, мистер Рикардо побрел к карточному столу.

До сих пор он, несомненно, заработал несколько хороших оценок, не столько за умение сложить два и два, сколько за проницательную догадку, что эту процедуру, возможно, придется производить впоследствии. Но сейчас, в половине десятого вечера, мистер Рикардо дал маху, и самое важное обстоятельство этого вечера ускользнуло от его внимания. Он был слишком поглощен усилиями оживить воспоминания о висте, что осложнялось действиями более молодых участников вечеринки.