Узник в маске

— Вы ошибаетесь, монсеньер. Я не прошу вас о помощи, во всяком случае, напрямую, зато сама могу оказаться вам полезна. Но для этого вам следовало бы объяснить мне причину своего появления у Ла Базиньер. Можете не торопиться с ответом, лучше выслушайте, по причине уже известных вам намерений этой женщины в отношении моего отца я и двое моих слуг денно и нощно наблюдаем за ее домом.

Франсуа навострил уши.

— Вы заметили что-то необычное?

— Судите сами. Четыре дня назад я возвращалась домой поздним вечером. Меня провожал знакомый. Внезапно нас обогнала закрытая карета, сопровождаемая двумя всадниками. Она въехала во двор к Ла Базиньер. Я не усмотрела бы в этом ничего странного, если в узком месте улицы, где кучеру пришлось придержать коней, до нас не донеслись возмущенные крики. Они быстро стихли, но я готова поклясться, что кричит ребенок. Бофор радостно вскочил.

— За этим ребенком я и пришел! Это сын одной дорогой мне женщины, украденный как раз четыре дня назад!

— Вы скажете мне, что это за ребенок?

— Молодой герцог де Фонсом, сын придворной дамы молодой королевы.

Прекрасные голубые глаза маркизы загорелись, но огонь был быстро притушен опустившимися веками.

— Похитить герцога! Монсеньер, вы возрождаете меня. к жизни! Если эта женщина будет изобличена в подобном преступлении, то она исчезнет…

— Не торопитесь. Ничто не свидетельствует о том, что ребенок до сих пор у нее.

— Даю голову на отсечение, он там! Во-первых, карета так и не уехала с ее двора. Повторяю, за домом наблюдают день и ночь, я навещаю его хозяйку каждый день. Инстинкт подсказал мне, что пора изобразить вспышку дружеского расположения. Я придумываю самые разные предлоги для визитов, дурачусь, появляюсь без предупреждения, приношу подарки. Позавчера я застала ее за разговором с мужчиной в ливрее, которого никогда прежде не видела. Лет сорока, длиннолицый…

Бофор вынул из кармана рисунок, сделанный Персевалем, и показал ей.

— Похож?

— Действительно, одно лицо!

— Ваш отец дома?

— Нет, он уехал в наш замок Оффмон.

— Жаль. Я пригрозил этой женщине, что если ребенка завтра же не вернут матери, то к ней пожалуют с обыском слуги короля.

Красавица Мари-Мадлен покинула подушки, на которых до того изящно возлежала.

— Этого можно добиться и без него. У негодницы остается единственный выход, этой же ночью перепрятать мальчика.

— Есть и другой, убить его! — мрачно проговорил Бофор.

— Не думаю, что она на это пойдет. Эта женщина умеет взвешивать степень риска. В данном случае риск был бы недопустимо велик. Убийство оставляет следы, поэтому сам убийца не миновал бы колесования, а она лишилась бы головы. Где ваш оруженосец?

— Снаружи, наблюдает за домом.

— Тем же занят мой слуга Ла Шоссе. Не могу вам указывать, монсеньер, но вам лучше позвать помощника, забрать коней и отойти на какое-то расстояние. Нюх подсказывает мне, что ребенка перевезут на новое место сегодня ночью. Я распоряжусь перегородить улицу перевернутой телегой с дровами.

«Вот это женщина! — подумал Бофор. — Держу пари, папаша-судья не годится ей в подметки!»

— Если мы его спасем, то только вашими стараниями, маркиза! Как мне вас благодарить? Госпожа де Бринвилье улыбнулась.

— Если герцогиня получит своего сына живым и невредимым, то мне бы хотелось, чтобы она представила меня королеве. Мы — свежеиспеченная знать. Моего супруга зовут Антуан Гоблен, он происходит из потомственных зажиточных вязальщиков, но дворянской приставки, как видите, в его настоящей фамилии можно не искать. Мы, конечно, не деревенщина, но в маркизах ходим без году неделя.

— Ваш муж принят на военную службу, а это предоставляет немало прав.

— Разумеется, и все же мне хотелось бы увидеть двор вблизи.

— Я об этом позабочусь, маркиза. Герцогиня тоже будет счастлива оказать вам содействие.

Выйдя на темную улицу, Бофор послал Гансевиля за лошадьми, а затем засел вместе с ним в узком зловонном простенке между двумя домами. Здесь сваливали отбросы, поэтому место было облюбовано крысами. Пришлось разгонять их пинками. Прошло всего несколько минут — и от особняка д'Обре отъехала, надсадно скрипя, тяжело груженная повозка, чтобы с грохотом перевернуться, как и было обещано, в конце улицы. Теперь оставалось только ждать.

Ожидание оказалось долгим. Часы на колокольне церкви Сен-Поль пробили девять, десять, одиннадцать, полночь… Герцог и его друг-оруженосец уже начали терять терпение, как вдруг двери особняка Ла Базиньер бесшумно распахнулись, и носильщики в сопровождении двух мужчин, вооруженных шпагами, понесли кого-то в темноте в сторону улицы Сен-Поль.

— Куда она отправилась среди ночи? — пробормотал Бофор, уверенный, что в паланкине расположилась коварная Ла Базиньер. — За ней!

— Вдруг это уловка, призванная нас отвлечь?

— Если из дома появится еще кто-то, ими могут заняться люди госпожи де Бринвилье. Впрочем, ты прав, нам лучше разделиться. Я поспешу за носилками, а ты останься здесь.