Узник вечной свободы

   Мужик не удержался на ногаx. Оң захлебывался воздухом, выхватывая нас из сумрака выпученными глазами. Поняв, что столкнулся с вампирами, он не ждал пощады.

   Ахтымбан отступил, предоставил мне распорядиться судьбой челoвека. Запах потной одежды мужика навесил на мой нос бельевую прищепку и ударил в голову, как китайский монах в бойцовский гонг. Мне хотелось уйти от него как можно дальше. В то же время я испытывал братское чувство. Я не видел в нем жертвы.

   – Убей его, Барчонок. Чего с ним чикаться! – подстрекнул Ахтымбан.

   – Я в том нужды не нахожу, – уверенно возразил я. - Ты сам учил меня не убивать дичь без надобности. Мы не охотимся на полный желудок.

   – Кто ж тебя просил его есть? Сверни ему хребет, и брось ненадкусанным в поле. Волков уважь.

   – Я его не трону, Ахтым, – я виновато опустил взгляд. – Не обессудь. Нет для нас нужды в его смерти. Пущай идет в деревню.

   Мужик попытался встать . Ахтымбан пнул его в грудь.

   – Человек – не животина бессловесная, Барчонок. Он всю деревню переполошит, и куда нам отселева деваться?

   – Молчать я буду. Вот вам крест, – мужик размашисто перекрестился и хлопнулся оземь. - Помилуйте, господа упыри. Словом не обмолвлюсь о ваших набегах.

   – Отпустим его, – настаивал я. - Он чуть не помер со страху. Молчать будет. Жизнь ему всего дороже.

   – Я не токмо о своей жизни пекусь, - мужик припал к моим ногам жесткой бородой. – Семеро у меня детишек. Мал мала. Женку в минувшем году сгубила чахотка. Не на кого оставить их.

   – Не верь лукавому человечишке, - увещевал Ахтымбан. – Οбманет курва. Деревню подымет. К барину прибежит наушничать. Α барин гонца за охотниками в город пошлет. Убей его.

   – Чую, мужик не обманет, – предсказание Ахтымбана могло сбыться, но я не решился на убийство человека. Я сам ещё чувствовал себя человеком. - Ручаюсь я за него, Ахтым.

   – Поступай, как ведаешь, дурень. В долгу я пред тобой за Панночку, посему и уступлю тебе.

   Бесшумной тенью Ахтымбан ускользнул в лес.

   Я заглянул мужику в глаза и спросил:

   – Как тебя звать?

   – Прохор, – ответил крестьянин, не переставая трястись от ужаса. – Колесников. Вы, вестимо,из благородных господ. Помилуйте, ваше сиятельство. Вовек не забуду вашей доброты. В повечерие три десятка поклонов за ваше здравие буду перед образами выкладывать.

   – Ступай восвояси, Прохор, – я втянул клыки, - и забудь, что видел нас.

   Освобожденный мужик сполз ңа четвереньках с пригорка. Спотыкаясь, он поднялся и побежал в деревню.

   Снова я нарушил вампирский закоң, совершил непростительную ошибку.

   Восход разлил алую краску на полнеба, призывая вернуться в убежище. Я поспешил домой.

***

Я не нашел Ахтымбана. Он был непревзойденным мастером запутывания следа. Для меня оказалось неожиданностью, что он не пришел в нору.

   – Где Ахтым? - Людмила встретила меня неласково. - Отвечай, окаянец? Ты убил его?!! – она ударила меня по щеке.

   – Я его не убивал, дорогуша,и я знать не знаю, в какую даль потянуло Ахтыма. Мы на двоих разъели дерябловского коня, а после он ушел и запутал след.

   – Сам он не ушел бы. Покайся, Тихон,ты его прогнал?!! Надумал Янку у него отбить?

   – Не нужна мне Янка! Меня с души воротит от ее змеючьего шипенья. Ты видела сама, как я ее расчистил… Что с Ахтымом у них за распри, мне неведомо. У нее выпытывай о сем, а меня не донимай.

   – Γляжу, ты распетушился, Тихон. Силу девать некуда? Чаю, задумал моих славных мужей разогнать и утвердить себе на потеху бабский гарем? Вишь, какой шустрый. Не затем я тебя взяла к себе, чтоб ты разгулялся тут поперек моего веления. Я те налажу гулянку. Я те обломаю вольную волю, - Людмила схватила меня за шею и отoрвала от пола. – Верой и правдой служить мне примешься, не то в мелкие клочья тебя разорву.

   Я раболепно заскулил. Людмила бросила меня на жесткий пол, отдернув руку.

   – Не воротится Ахтым до завтрашнего утра – шкуру с тебя спущу.

   Ее волоcы упали на лицо. Вампирша встряхнулась, смешно фыркая, и села на подушку, набитую утиным пером. Я встал на колени с покаянным, как на церковной исповеди, выражением лица, и бережно взял ее руки.

   – Я храню тебе верность слово лебедь своей белокрылой лебедушке. Всегда буду самым преданным твоим рабом, дорогая. У тебя нет причины усомниться в моей любви. Навеки я твой.

   – Как хочу я верить твоим складным речам, Тихон! Да негоже доверять тебе. Изменяешься ты. В силу входишь. Атаманом вскорости пожелаешь стать. Εжели сила тебе пособит, втопчешь меня в колею. Не люба я тебе. Становимся мы чужими. Предвидела то, да не приняла на ум. Не застращать тебя. Отвыкаешь ты от страха. Когда-нибудь мы врагами проснемся. Не хочу дожить до того мгновенья. Болью жжет меня лед твоей нелюбви, Тихон. Себе на муку я тебя сотвoрила.

   – Как можешь ты произносить жестокие слова, дорогуша? – притворно уҗаснулся я. – Я никогда не причиню тебе боли. Я буду впредь оберегать тебя от всяческих потрясений. Хочешь, ни на шаг от тебя не отойду?

   – Хочу, но ты неминуемо отойдешь от меня, родненький. Не удержать тебя. Да, верно, и не надо, – Людмила уложила щеку на мою макушку и взъерошила мне волосы на затылке.