Узник вещего сна (СИ)

И вот они уже скакали по широкому тракту. Сверху хмурилось небо, застилая все темными барашками. Спустя время ветер усилился. Вдали загромыхало.

Глава VIII

Высока земли обитель.

Поздно, поздно. Спать пора!

Разум, бедный мой воитель,

Ты заснул бы до утра.

Что сомненья? Что тревоги?

День прошел, и мы с тобой —

Полузвери, полубоги —

Засыпаем на пороге

Новой жизни молодой.

Н. Заболоцкий

Они миновали дубовую рощицу, которая являла собой сельское кладбище. Лучи уходящего солнца падали на каменные фигуры Древних богов, главным из которых конечно же был Йоль. Бог стоял на одном колене, сжимая в руке копье. Его бездушные каменные глаза провожали путников дальше. Словно страж, он бросал свой железный взгляд на всякого гостя.

Скорбным видом встречала деревня Хьюго и Юлиуса. Покосившиеся мазанки стояли словно родственники на поминках: соломенные крыши осунулись и местами съехали, стены заляпаны грязью, а оконные дверцы горько поскрипывали. Хлипкая стена плитняка, казалось должна была служить щитом этой деревушки, но значение она имела скорее символическое. Весь этот траурный вид разбавлял разве что небольшой замок, находящийся в центре. Юлиус и Хьюго еще издали заприметили его зубчатые стены и остроконечную башенку.

Вкопанный в землю столб с покосившейся табличкой притянул к себе внимание путников. Неумелыми руками на табличке было нацарапано говорящее название: «Злыполь». Сельская ребятня, резвившаяся на околице, завидев прибывших незнакомцев вытянула головы и стала вопросительно глазеть. Хьюго ощущал на себе испуганный детский взгляд, хотя скорее всего ребятня боялась больше тропаря. Юлиус был далеко не самым красивым человеком, а лысый череп и густые усы делали его еще мрачнее.

Спешившись, они пробирались меж хлевов и амбаров, мимо тонущих в землю домов. Не больше двадцати дворов составляли деревню. Две главные улицы пересекались возле того самого замка, который и служил центром. Тут же находился и колодец. Сельский люд толкался и ругался. Мужики с мокрыми волосами и потными спинами пригоняли с полей скот. Бабы же, ворча и негодуя заводили скотину в хлева, затем быстро спешили закрывать амбары. Хьюго заметил, что народ сильно напуган. Спешка среди селян доходила чуть ли не до давки. Тогда начинались склоки. Бабы крыли друг друга проклятиями, мужики грозили кулаками. До того все спешили управиться с хозяйством и задвинуть засовы в хлевах и амбарах.

— Ругань, что в базарный день, — комментировал происходящее Юлиус Оду.

Тропарь медленно шагал, а уставшую кобылу вел под уздцы. Хьюго брел рядом, прижимаясь к крепкому плечу. Что у первого, что у второго настроение было ни к черту. Минувшие события наградили путников маской скорби и печали. Хмурые и сердитые они пугали местных жителей, заставляя тех прятаться в домах, бормоча спасительную мольбу Древним богам. А ведь путники желали всего лишь поесть и поспать.

Тропарь пристально разглядывал площадь, пока они шли мимо больших дубовых врат, ведущих в замок.

— Эй, вы кто такие?

Это был привратник: солдат, облаченный в кольчугу и сжимающий в руке копье. Он вольготно стоял, опираясь о каменную стену и бросал хмурый взгляд на путников.

— С дороги мы, — ответил Юлиус. — Нам бы поесть, да ночь переспать.

Стражник все хмурил свое рыхлое лицо, недоверчиво осматривая незнакомцев.

— Неча вам тут делать. Коннетабль его светлости приказал не пускать всяких бродяг.

Юлиус подошел ближе.

— Мы честные люди, — спокойно говорил тропарь. — И деньги у нас имеются.

— А я почем знаю: честные вы или душегубы нечестивые? — выпрямился привратник, поправляя дырявый подшлемник.

Хьюго лишь нервно вздыхал. Только приехали, а деревня уже гонит их прочь.

— Мы с сыном на ярмарку в Лию едем, — соврал тропарь. Затем протянул стражнику серебряную «земку».

— Не знал, что в Лии ярмарка, — привратник схватил монету и сунул в карман. — На заднем дворе увидите корчму. Рядом и конюшня будет.

Юлиус уже собирался благодарить привратника, но тот вытянул шею и предостерегающе сказал:

— Токмо ехали б вы отсюда.

— Отчего же? — спросил тропарь, но стражник тут же махнул рукой, словно не желал больше общаться.

Грубые слова неотесанного вояки смутили Хьюго. Вдобавок, служака произнес их странным заговорщическим тоном, от которого стало не по себе. Но Юлиус внешне ни капли не изменился. Как будто бы и не придал совету никакого значения.

Они подошли к корчме. Из маленького оконца на землю лился желтый свет. Над входной дверью была прибита табличка.

— В зуб и в глаз, — прочитал Хьюго.

Юлиус завел кобылу в стойло, подлил воды в корыто и насыпал соломы. Лошадей в конюшне оказалось к удивлению, мало. Лишь сквозящий ветер гонял сухую траву по опустевшим местам.