Узник зеркала

Внезапно он услышал лёгкий посвист. Что это, крик ночной птицы или знак? Мальчик насторожился. Тишина. Из темноты вынырнули тени. Они приближались. Глеб смутно различил двух коней и низкорослого всадника на одном из них. Мальчик подумал, что это Марика, но тут его насторожила некоторая странность. Кони приближались бесшумно, как призраки: ни топота, ни цокота копыт. У Глеба всё застыло внутри. Он прикидывал, куда бы спрятаться, и понимал, что если это посланник другого мира, то от него нет укрытия. Луна жёлтым глазом гигантского хищника взирала с высоты. На мгновение облако веком прикрыло её. Воспользовавшись темнотой, Глеб рванулся в сторону, но лунные лучи вновь предательски осветили его. Всадник был почти рядом. Глеб едва не вскрикнул, но с изумлением увидел, что это Марика. Девочка подъехала ближе, и Глеб понял, почему не слышал топота копыт. Ноги лошадей были предусмотрительно обмотаны тряпками.

— Я боялся, ты не придёшь, — с облегчением выдохнул Глеб.

— Зачем не приду? Я ведь слово дала. Думаешь, лошадей найти легко? — сказала девочка, легко соскальзывая на землю.

Каурый конь с белой отметиной на лбу показался Глебу подозрительно знакомым.

— Откуда эти кони? — спросил он.

— Добрые лошади, да? — Пропустив вопрос мимо ушей, Марика с гордостью похлопала белолобого, который послушно подставил морду под её ладонь.

— Ты украла их из здешних конюшен?! — ошеломленно воскликнул Глеб.

Открытие поразило Глеба. Он представил, какой поднимется переполох, когда в королевской конюшне недосчитаются лошадей, и должен был признать, что дерзости и смелости этой девчонке не занимать.

— Увести коня — не воровство, — заявила Марика.

— Ну да, ведь дочь цыганского барона не крадёт, — подтрунил над девчонкой Глеб.

Его слова задели цыганку. Она по привычке сжала кулаки и воинственно подступила к нему Её зрачки, подобно стали кинжала, гневно сверкнули в лунном свете.

— Лошадь — не вещь. Что ты смыслишь, раз говоришь? Тебе надо, не мне! — выкрикнула она.

— Ты что, шуток не понимаешь? — спросил Глеб, отступая перед её яростью.

— Не надо мне твоих шуток. Хочешь к Варге — поехали.

Она ловко вскочила на коня. Глеб хотел последовать её примеру, но только сейчас заметил, что лошади неосёдланы.

— Как же ехать без седла и уздечки? — опешил он.

Видя замешательство мальчика, цыганка хихикнула и легонько тронула бока коня босыми пятками. Белолобый, пританцовывая, переступил с ноги на ногу.

— Не можешь? А за мной, если позову, конь пойдёт куда угодно. Это его воля и моя. А вот упряжь увести нельзя. Её можно только украсть, — рассмеялась Марика. Поддразнивая Глеба, она гарцевала на коне, будто слилась с ним, и уздечка была излишней. Теперь пришла очередь Глеба рассердиться. Маленькая дикарка открыто издевалась над ним. Но он никому не позволял смеяться над собой. Мальчик обошёл коня, примериваясь, как вскочить на него без стремян.

— Не бойся, — подбодрила его Марика.

— С чего ты взяла, что я боюсь? — сердито буркнул Глеб, изловчился, прыгнул на коня, но не сумел перекинуть ногу и завис поперёк спины.

Лошадь тронулась с места. Глеб почувствовал, что соскальзывает, и вцепился в гриву. Марика скомандовала что-то на своём языке. Конь под Глебом остановился, и наездник едва не упал под копыта, но девчонка подоспела вовремя. Она перегнулась со своего скакуна и, изо всех сил ухватив Глеба, помогла ему взобраться и сесть верхом. Приступ злости, заглушив росток благодарности, охватил мальчика. Румянец позора жёг его щёки. Какая-то цыганка заставила его, наследника престола, испытать унижение и беспомощным кулём болтаться поперёк коня. Стиснув зубы, Глеб готов был парировать её насмешки, но Марика неожиданно участливо произнесла:

— Ты привыкнешь. Сначала трудно. Но без седла лучше коня понимаешь. Обними его, вот так.

Она склонилась к коню и, слившись с ним, слегка пришпорила его голыми пятками. Глеб последовал примеру Марики. Конь послушно двинулся вперёд. Мальчик судорожно вцепился в гриву, боясь свалиться на землю. Конь чувствовал напряжение всадника и тоже напрягся, как струна. Марика ехала рядом, ласково подбадривая то всадника, то скакуна. Постепенно мальчик освоился и даже стал находить удовольствие в том, что чувствовал под собой живое тепло коня, а не жёсткое седло. Это было новое, неиспытанное прежде ощущение единения с лошадью.

Мыльный пузырь злости давно лопнул. Дети выехали из города. Крошево звёзд было щедро разбросано по небу. Серебряное море степи, словно вышитое гладью ковыля, застыло в ночном штиле. В отдалении тёмным пятном, как обломки кораблекрушения, громоздились кибитки.

Марика спрыгнула с коня и дала Глебу знак сделать то же самое. Он спешился. Ловко спутав ноги лошадей, девочка пустила их в цыганский табун.

— Пускай подождут нас здесь, — сказала она, любовно похлопывая белолобого.

— А что, если Варга уже спит? — забеспокоился Глеб.

— Она никогда не спит, — отрезала Марика.