Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия

В «режиме агрессии» мышление каждого партнера приобретает первобытную форму. Жена воспринимает мужа как исключительно плохого и «неправильного» человека, игнорируя все его положительные черты. Она фокусирует внимание только на виновности и интерпретирует его поведение в абсолютных терминах. Муж воспринимает жену как ворчливую особу, чье поведение не только отвратительно, но и ничем не оправданно. До тех пор пока они пребывают в «режиме взаимной враждебности», у них в головах сидят воспоминания исключительно о последних проступках и прегрешениях друг друга, и они интерпретируют поведение визави в данный момент предельно предвзято. Позднее, когда оба остынут (с точки зрения психотерапевта – выйдут из «боевой позиции», в которой пребывали во время инцидента, ставшего враждебной встречей), они смогут взглянуть друг на друга с более объективных позиций и, возможно, перейти к конструктивному решению рутинных домашних вопросов, если даже не дойдут до уровня обсуждения проблем каждого из них в своих отношениях.

Как показано на рис. 6.2, в процессе генерирования враждебных проявлений участвует ряд факторов. Хотя они представлены в виде некой последовательности, кажется вероятным, что эти оценки производятся практически одновременно, поэтому индивидуум приходит к комплексному и «глобальному» суждению.

Некоторые из представленных на диаграмме факторов (например, то, что воспринимается как потеря или угроза) являются необходимыми, но не достаточными для возникновения враждебности. Воображаемое ощущение потери, показанное на диаграмме, обычно сопровождается такой оценкой происходящего, из которой следует, что человек был каким-то образом унижен (или принижен), например он (или она) чувствует себя непривлекательным, неэффективным или лишенным каких-то ресурсов, брошенным и покинутым. Угроза может быть направлена на личную безопасность или ценности человека. Относительные веса всех факторов меняются в зависимости от природы конкретного события и сопутствующих ему обстоятельств. Если потеря или угроза рассматривается как нечто простительное или то, чему можно найти оправдание, процесс развития враждебности на этом останавливается и человека не охватывают злоба и гнев. С другой стороны, если эти факторы имеются в наличии, они придают особую силу возможным враждебным чувствам и переживаниям.

Хотя ощущения несчастья, страдания – боль, тревога, фрустрации – обычно приходят на ранних стадиях изображенной последовательности, они не являются неизбежными в процессе возникновения гнева и озлобленности. Однако практически всегда присутствует нарушение какого-то правила, причем чаще неявное, а не откровенное и четко выраженное. Тянущаяся история нарушений усугубляет враждебную реакцию.

На степень возникающей враждебности влияет то, насколько серьезным и наглым является такое нарушение – как и предполагаемый умысел, мотивация трансгрессии, то есть действует обидчик, нарушитель преднамеренно или без умысла. На самом деле большинство людей реагируют исходя из сомнительного предположения, что любой акт, воспринимаемый ими как вредоносный, должен считаться умышленным, до тех пор пока не доказано обратное. Если обидчик мог бы повести себя иначе, ему и следовало так поступить, а значит, он и ответственен за неправильный поступок. С другой стороны, если делается вывод о том, что у «обидчика» не было возможности повлиять на враждебное действие, или если он сделал то, что сделал, ненамеренно, степень приписываемой ему ответственности уменьшается.

Конечно, можно стать объектом случайного, неумышленного действия, причинившего вред, но не сильно обозлиться по этому поводу, например если «обидчик» при ближайшем рассмотрении не оказывается «ответственным» за него. Если нас вдруг ударит раскричавшийся маленький ребенок или наорет пациент в состоянии горячки или бреда, то вряд ли мы в большинстве случаев сильно обозлимся, потому что знаем: ни в том, ни в другом случае «обидчик» не отдает себе отчета в своих действиях. Поскольку такое поведение можно простить, мы не встаем в «боевую позу», сталкиваясь с вроде бы враждебным поведением. Более того, оно не является нарушением правила о том, «чего нельзя делать» (запрет на неспровоцированную агрессию), – потому что ситуация, в которой присутствует что-то типа «следует / не следует», подразумевает наличие выбора и самоопределения, а также контроля за происходящим со стороны «обидчика». Если враждебное поведение индивидуума обусловлено его незрелым или поврежденным сознанием, правило типа «не следует / нельзя» неприменимо: от личности с ментальным расстройством следует ждать иррационального поведения. Таким образом, если неприятное действие объяснимо или простительно, скатывание в общее враждебное состояние застопоривается. Однако если в прошлом со стороны «обидчика» уже наблюдались подобные трансгрессии, это будет способствовать укреплению его восприятия как реального обидчика и агрессора, а потому интенсифицирует враждебность.