УЗНИКИ ПОДЗЕМНЫХ ЛАБИРИНТОВ

Маргарет бессознательно заняла позицию пигмеев. Жизни были потеряны, это несчастье, но ничего тут уже не поделаешь. Никто не требовал крови убийцы, никто не намекал, что тот мог бы действовать иначе. Пигмеи, казалось, придают акту смерти гораздо меньше значения, нежели ее народ. Или она не права? Разве ее народ не превращает редкие формы смерти в сенсацию? Одно убийство, пусть даже оправданное, вызывает больше негодования и огласки, чем сто роковых дорожных происшествий. Но очевидно, в расчет принимается способ, а не само действие, иначе не было бы разницы между повешением по закону или частными лицами. Все знают, что закон может многое из того, что не позволено обычному гражданину. Да, на эмоции людей действует именно способ. Если вам пришлось пристрелить человека потому, что он представлял опасность для общества, то все придут в ярость, но если вы убили образцового гражданина, нарушив правила движения, это никого особенно не обеспокоит. Все это сбивало с толку… Внезапно выяснилось, что пигмеи не понимают этих различий, они, похоже, всякую смерть называют смертью от несчастного случая. В конце концов смерть так же естественна, как и рождение, и любой образ жизни только приближает ее наступление. Каждый приговорен к смерти с самого рождения, и изменить тут ничего нельзя.

Проходило время, и образ убитых пигмеев уже не так впечатлял. Отвращение от неожиданной жестокости Марка исчезло… По крайней мере, мысль о жестокости теперь не шокировала. В самом деле, нашлись аргументы в пользу грубости, разумеется, в малых дозах… Гарм оборвал ход ее мыслей.

— Нам пора идти, — сказал он.

Маргарет давно уже не удивлялась, что все в мире временно. Она встала, подошла к Бает, взяла ее и развязала веревку. Гарм одним глотком допил остатки спирта и направился к туннелю.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Поклонение Бает происходило в одной из больших пещер. Была проделана огромная работа, чтобы это помещение стало достойным богини. Обычай пигмеев сглаживать только самые острые углы и вырубать только опасно нависающие камни не делал пещеру похожей на божественное святилище. Следуя аксиоме, что хорошее помещение бестелесному духу нужней, чем собственной плоти и крови, пигмеи сделали все, что могли. Стены пещеры были выровнены и украшены барельефом. Широкие полосы живописных изображений, чередующиеся с узкими полосами условных рисунков, окружали зал от пола практически до потолка.

Маргарет подозревала, что на более широких полосах запечатлены страницы истории, но даже если это так, они предназначены для умов очень одаренных зрителей. Часто угловатость делала изображения не более информативными, чем геометрические фигуры над и под ними. Кое-где были изображены группы людей, в которых можно было угадать стрелков из рогаток, некоторые картины посвящались победам и поражениям, но взаимосвязь этих событий, если она вообще существовала, не улавливалась.

Гарм ничего не объяснял. Эти события давно преданы забвению, и связь между ними была утеряна. Для него и всей его расы эти фигурки были просто украшениями. Он знал только, что барельеф сделан его народом, так как фигурки изображали пигмеев. Кроме того, наблюдательная Маргарет заметила, что глаза изображены в фас, а лица в профиль, как у египтян, и что скупые краски нанесены умеренно, но очень искусно. Рассмотрев изображения повнимательней, она лишний раз убедилась, что раса стремительно вырождается.

В дальнем конце пещеры стояла огромная статуя богини Бает, конкретное свидетельство чуждого влияния. Громоздкая фигура сидела на троне. Прямая и величественная, она смотрела на пещеру, одной рукой сжимала трещотку, а другой щит. Чтобы подчеркнуть ее величие, скульптуру высотой в шестьдесят футов подняли на возвышение. Узкая лестница вела к алтарю, установленному между гигантскими ногами. Вероятно, на открытом воздухе, где-нибудь в египетских песках между двумя гигантскими величинами — пустыней и небом, эта фигура не произвела бы такого впечатления, но здесь, в замкнутом пространстве пещеры, она подавляла.

Скульптор, изобразив по обе стороны кошек высотой в двадцать футов, придал самой богине человеческий вид. Если бы он увенчал ее кошачьей головой, эффект получился бы устрашающим, но скульптор наделил ее мудрым добродушием и миролюбием, и они смягчали чувство страха, внушаемое размерами. Взгляд на богиню, как ни странно, вселял чувство уверенности. Ее пропорции говорили, что Бает не из расы пигмеев. Маргарет думала, что эту работу выполнил какой-то пленник, более счастливый, чем она. С разных ракурсов она могла прочесть на каменном лице и в широких, спокойных глазах сострадание и, вероятно, тоску, словно невольничья жизнь художника ожила в камне.