Узники смерти

Петр Александрович был штабным работником. Умный, хитрый, он даже если и взрывался, то делал это тихо, но бил насмерть. На первый взгляд Саблин был ревностным работником. На поверку же это оказывалось умением подлизываться к начальству. Его служебная карьера напоминала лестницу, весьма круто уходящую вверх. У женщин и начальства он имел успех, так как всегда знал, что им надо, и умел это преподнести в нужной для себя форме.

Еще в Москве, прочитав копию доклада майора Зотова, полковник ничуть не удивился убийству, зная, что с этими учеными надо всегда быть начеку. Он не хотел лететь в Зону, так как пришлось отложить очень важные дела, но должность заместителя куратора Зоны обязывала.

На следующий день Саблин вылетел из Москвы, получив письменный приказ расследовать убийство максимум за три дня, и устное распоряжение — не поднимать вокруг этого много шума.

— Отдыхайте, Петр Александрович. Я зайду за вами без четверти восемь, — вместо ответа произнес Зотов, пытаясь перенести дела на потом.

— Нет-нет, — Саблин замахал руками. — Я уже пришел в себя. Мне нужно всего пятнадцать минут, чтобы побриться и принять душ. После этого мы поговорим, если, конечно, у вас есть время. А пока посмотрите вот это…

Он открыл дипломат и, вытащив отпечатанный лист бумаги, протянул его Зотову.

Это была копия личного дела экземпляра из шестой камеры. В копии говорилось, что заключенный, убивший лейтенанта, являлся его школьным другом. После окончания десятилетки их дорожки разошлись: Макарин поступил в школу КГБ, а Кудряшов, совершив ряд изощренных по своей жестокости убийств, был приговорен к высшей мере наказания.

Зотов вздохнул и сел на диван. Из ванной комнаты доносились блаженное кряхтение и фырканье полковника.

— Итак, Дмитрий Николаевич, — произнес Саблин выйдя из ванны и кивая головой на привезенный им документ, — что вы на это скажете?

Майор пожал плечами:

— Это объясняет только то, зачем лейтенант поплелся в этот отсек и открыл дверь именно этой камеры.

— А по-моему это объясняет и все остальное. Твой лейтенант оказался слишком любопытным и недисциплинированным, а может, просто плохо проинструктированным, ведь он новичок на Зоне.

— Я и не собираюсь снимать с себя ответственность и понесу наказание, как положено…

— Ну-ну, не дуйся, — перебил полковник. — Я приехал вовсе не для того, чтобы ругать тебя или топить перед начальством. В управлении тебя все ценят и уважают и не хотят терять прекрасного работника. Меня прислали выявить ошибки, если таковые имеются, и разобраться, является ли происшествие несчастным случаем, или за этим что-то скрывается. Хотя руководство считает это чистой случайностью.

Зотов понял намек и на "прекрасного работника", и на "выявление ошибок" и на "случайность", но покачал головой:

— Убийство не случайно.

Произнеся это, майор вряд ли полностью отдавал себе отчет, чем это может для него обернуться. Если бы он предполагал, как круто изменится его размеренная спокойная жизнь из-за этих трех слов… Но на сей раз интуиция самосохранения подвела. А может быть, это была судьба, злой рок, с которым даже герои предпочитают не связываться.

— Гм-м, интересно. Я слушаю тебя. — полковник уселся в кресло и уставился на Дмитрия Николаевича, как на законченного дурака.

— Попробуем разложить все по порядку. Макарин увидел своего школьного друга, скорее всего, во время пересылки последнего из лагеря в лабораторию. Спустившись в отсек, он открыл камеру и… О чем они говорили, что между ними произошло, почему Кудряшов зверски разделал своего друга — остается лишь догадываться.

— А по-моему, все очень просто, — возразил Саблин. — Во-первых. экземпляр был не подготовлен, поэтому невозможно предугадать те комбинации, что могли возникнуть в его сознании. Во-вторых, в него закладывалась общая программа уничтожения. В-третьих, у Кудряшова и без нашей подготовки была психология убийцы-садиста. А если учесть, что он некоторое время сидел в камере смертников и вдруг увидел перед собой охранника, то нет ничего удивительного в том, что заключенный убил его. Если Кудряшов узнал своего друга, то у него могло возникнуть и чувство обиды, зависти, злости…

— Именно на подобные рассуждения и рассчитывал преступник, — перебил Зотов.

— Объяснись.

Дмитрий Николаевич передал полковнику папку с делом.

Изучив ее, Саблин явно загрустил. Он понял, что хотя улики и косвенные, дело приобретает серьезный оборот.

— И потом, — продолжал майор, — моя интуиция…

— Ну, старик, это уже мистика. Ты бы еще тут черной магией решил заняться от безделья.

— Да нет, Петр Александрович, ты же знаешь, что у нас могут происходить любые чудеса.

— Хорошо-хорошо, — произнес полковник и было видно, что его интересуют лишь вполне ощутимые факты. — А ты понимаешь, под чем сейчас подписываешься? Получается, что кто-то проникает в лабораторию, наплевав на всю нашу хваленую сигнализацию, и пока она молчит, как будто специально для того и сделана, этот мерзавец занимается там бог знает чем. А ты — начальник Особого отдела — ни хрена не знаешь.