Узники смерти

Пока мне были неясны эти определения, но я не. стал задавать вопросов, надеясь найти им объяснения по ходу рассказа.

— Корни этой истории уходят глубоко в прошлое, но ветки ее дотягиваются до сегодняшних дней и будут тянуться далее, пока до конца не выполнят заветов Андропова. Он был великим человеком и страшным человеком!

Майор замолчал, наблюдая как содержимое рюмки переливается в свете цветных лампочек бара. Затем, как бы продолжая ход своих витиеватых мыслей, спросил:

— Ты думаешь, "новые" будут лучше "старых"?

Я уж и не знал, что ответить. Зотов скорчил кислую мину:

— А ты уверен, что через энное время гэкачепистов не возведут в лоно святых мучеников? Ты уверен, что они не окажутся августовскими декабристами 20 века? А-а, то-то!..

Майора снова понесло на философию, а время шло. Я еще раз попытался вернуть его к исходной точке.

— И все-таки, мне пока не ясно, что заставляет вас так думать. Вы боитесь разглашать?

— Мне уже нечего терять, кроме своей, никому не нужной головы, — возразил майор. — А ты можешь здорово пожалеть. Хотя…

— Любопытство сильнее страха. У нас же гласность, — хмыкнул я.

— Не будь наивным, — майор не уловил моей интонации. — Гласность только тогда, когда это выгодно. Запомни это.

— Я слушаю…

Дмитрий Николаевич несколько минут сидел молча, собираясь с мыслями и пролистывая страницы своей жизни. Затем вдруг усмехнулся:

— Скажи, сержант, ты до сих пор считаешь, что охранял секретную радиоточку?

— А разве это не так?

— Нет, не так. Я расскажу тебе, но только то, что видел собственными глазами и с того момента, когда начал принимать активное участие в развивающихся событиях. Выводы делай сам.

И я их сделал…

1

Доктор Елена Николаевна Бортник находилась в расцвете женской красоты. Институтские мужчины, независимо от семейного положения, сходили от нее с ума.

Стройная и длинноногая, с пышными каштановыми волосами, с высокой грудью и обезоруживающими доверчивыми глазами, она с явным удовольствием и кокетством частенько говорила про себя, что если бы не ушла в медицину, то обязательно стала бы супермоделью.

Энергичная Бортник одинаково хорошо умела как подчиняться сама, так и подчинять других. Она умела быть сильной и слабой, мудрой и по-детски наивной.

В любви Елена Николаевна придерживалась свободных взглядов, однако никто из местных представителей сильного пола так и не завоевал сердце женщины. В институте решили, что у Бортник любовник на стороне. Замужем она не была, за исключением одной неудачной попытки еще в студенческие годы.

Потом все как-то не получалось: хорошие мужики были заняты, а плохие и даром не нужны. Но она была женщиной и хотела обыкновенного бабьего счастья, уютного теплого дома, любимого и любящего мужа, послушных веселых и симпатичных детей.

Господь Бог дал ей все: красоту, положение в обществе, здравый ум и материальные блага, но лишил самого главного — семьи. Все хорошо не бывает, но Елена Николаевна, будучи натурой сильной и волевой, твердо верила, что рано или поздно и на ее улице будет-праздник.

В лаборатории стояла полная тишина, и лишь изредка брякали колбы и пробирки в руках лаборанток.

Затрещал телефон. Ассистентка сняла трубку.

— Елена Николаевна, вас…

Выслушав говорившего, доктор направилась к двери.

— Девочки, закончите без меня. Вызывают наверх — и она ткнула пальцем вниз.

Секретарь директора, нацепив вежливую улыбку, открыла дверь:

— Проходите пожалуйста, вас ждут.

Елена Николаевна вошла в кабинет. Директор был не один: за столом напротив восседал человек среднего телосложения, темноволосый, с приятными чертами самодовольного лица. Невооруженным глазом было видно, что он любит покрасоваться перед всеми и прежде всего перед самим собой, что он любимец женщин и начальства.

Неизвестный был в штатском, но по тому, как он держался, по незначительным штрихам присущим только офицерам, Елена Николаевна поняла, с кем в действительности имеет дело. Что-то в облике этого человека показалось ей очень знакомым, но — Бортник не смогла вспомнить, где видела его раньше.

Между тем директор, поспешно подошел к ней и поцеловал руку:

— Разрешите представить: краса и гордость нашего института — Елена Николаевна Бортник. А это товарищ из Комитета государственной безопасности.

Товарищ встал и вежливо поклонился:

— Петр Александрович Саблин.

— Очень приятно, — она кивнула в ответ. — Чем обязана такому вниманию к моей скромной персоне?

Петр Александрович улыбнулся:

— Скромные нас не интересуют…

Он красноречиво посмотрел на директора и тот, якобы вспомнив о неотложном деле, вышел из кабинета. Елена и Саблин сели за стол.

— Вы знаете, — начал Петр Александрович, — я, честно говоря, представлял вас несколько иначе и приятно удивлен, увидев такую обаятельную и красивую женщину. К сожалению, ум и красота очень редко уживаются в одном лице, но вы — очаровательное исключение.

— Разве в моем личном деле нет фотографии?

— Ну-у, — Петр Александрович развел руками, — разве маленькая фотокарточка может дать истинное представление о женщине?

Бортник улыбнулась:

— У вас там, в КГБ, все такие галантные кавалеры?