Узница Шато-Гайара

– А что вы можете предложить нам, дабы раз навсегда прикончить этого вонючего кабана? – спросил Робер Артуа. – Поверьте, мы заинтересованы в этом ничуть не меньше вас, и, если вам в голову пришла хорошая мысль, мы рады будем ее узнать.

Толомеи расправил складки кафтана и сложил на брюшке руки.

– Перестаньте выдвигать обвинения против Мариньи, ваша светлость, – произнес он. – Пора перестать судачить на каждом перекрестке, что он-де вор, коль скоро сам король признал, что Мариньи не повинен в хищениях. Сделайте вид, хотя бы на время, что вы не возражаете против его правления, а между тем тишком обследуйте провинции. Не поручайте этого дела королевским чиновникам, ибо против них и будет направлен наш удар, прикажите дворянам, крупным и мелкопоместным, над каковыми вы имеете власть, чтобы они повсюду, где только возможно, собирали сведения о действиях людей, назначенных Мариньи на должности прево. В большинстве провинций подати взимаются в увеличенном размере, но лишь половина того, что собирают, идет в казну. То, чего недобирают в золоте, берут припасами и наживаются, торгуя ими. Проведите обследования, говорю вам, а потом добейтесь от короля и самого Мариньи, чтобы были созваны все прево, сборщики податей и налогов и чтобы их счета были проверены в присутствии баронов королевства. Вот тут-то, ручаюсь, выйдут на свет божий такие чудовищные злоупотребления, что вам ничего не будет стоить свалить всю вину на Мариньи, независимо от того, виновен ли он в этих преступлениях или чист. И, добившись этого, ваше высочество, вы завоюете на свою сторону всю знать, которой претит зрелище приставов Мариньи, распоряжающихся в их ленных владениях; и на вашей стороне будет также простонародье, умирающее с голоду и желающее найти виновника своих бедствий. Вот, ваше высочество, совет, который я позволю себе вам дать и который, будь я на вашем месте, я не преминул бы подсказать королю... Учтите, кроме того, что ломбардские компании, имеющие почти во всей Франции свои отделения, могут, если вы того пожелаете, помочь вам в расследовании.

– Самое трудное – убедить короля, – отозвался Валуа, – сейчас он не надышится на Мариньи и на его брата, архиепископа, от которого ждет помощи в избрании папы.

– На сей счет не беспокойтесь. Что касается архиепископа, я сумею его придержать – у меня есть кое-какое оружие, о котором вы узнаете в нужную минуту.

Когда Толомеи покинул графские покои, Робер обратился к Валуа:

– Положительно, этот толстяк поумнее нас с вами.

– Поумнее... поумнее... – проворчал Валуа. – Просто он своим торгашеским языком высказывал без обиняков то, о чем мы с вами уже давно думали.

И Карл Валуа вторично последовал совету, продиктованному ему человеком, олицетворявшим власть денег. Мессир Спинелло Толомеи, доставший у своих итальянских собратьев десять тысяч ливров под личную гарантию, мог позволить себе роскошь править Францией.

Но прошло два месяца, прежде чем удалось убедить Людовика Сварливого. Напрасно Валуа твердил племяннику:

– Вспомните, Людовик, последние слова вашего отца. Вспомните, как он сказал вам: «Вникните как можно скорее в дела государства». Вот вам и представляется прекрасный случай ознакомиться с делами королевства, собрав всех прево и сборщиков налогов. Да и наш пресвятой предок, чье имя вы носите, также может послужить вам в этом деле примером – ведь велел же он провести поголовное обследование в тысяча двести сорок седьмом году.

В принципе Мариньи одобрил идею такого сборища, однако считал, что время для этого еще не настало. Он приводил веские доводы в пользу отсрочки, утверждая не без основания, что в нынешний момент, когда страна охвачена волнениями, нельзя одновременно отзывать из провинции всех должностных лиц и бросать тень на всю администрацию королевства.

Теперь уже для всех стало ясно, что в правящей верхушке произошел раскол, во Франции существуют два лагеря, которые борются, запутываются в своих интригах и стараются уничтожить друг друга. Зажатый, как в тисках, между двумя партиями, не осведомленный о ходе государственных дел, уже не различая, где клевета и где правда, не будучи способен от природы сам решать что-либо, даря своим доверием сегодня одних, а завтра других, Людовик принимал лишь те решения, которые ему навязывали со стороны, и верил, что правит страной, хотя на деле лишь повиновался чужой воле.

А на авиньонском горизонте до сих пор еще не вырисовывался желанный силуэт папской тиары, ибо Мариньи непрерывно выставлял против кардинала Дюэза все новых и новых кандидатов, не имевших никаких шансов на успех.