Узор из шрамов (ЛП)

— Тихо, Нола. Иди сюда, дорогая, ну же… тихо, тихо… Вот так.

И он снова взял меня на полу гробницы Раниора. Но теперь, когда все кончилось, я не убежала.

* * *

Ясным летним днем м оабуБантайо и испаНелуджа вошли в Сарсенай. Их охраняло четверо белакаонских копьеносцев. На этот раз барабанов не было. Остальные белакаонцы — сотни, по словам наших солдат, — разбили лагерь за холмом Раниора.

— Мало, — шипел Телдару. — Почему их так мало? Эти сотни могут быть теми, кто ушел из города. Где его армия?

Бантайо и Нелуджу проводили в Тронный зал, из которого убрали все, кроме одного стола, превращенного в похоронный, украшенного оранжевыми и зелеными цветами островов. На нем лежала Земия. Она была мертва уже несколько недель, но благодаря стараниям целителей, которые обхаживали и мертвецов, и живых, выглядела нетронутой и чистой, словно отдыхала, сложив руки на груди.

Бантайо на нее даже не взглянул. Он смотрел на Халдрина, который стоял у стола. Камни на золотистой одежде моабузамерцали, когда он поднял руку и указал на короля.

— Что вы сделаете, — с металлом в голосе произнес Бантайо, — чтобы восстановить урон, нанесенный чести моей страны?

—  Моабу. — Халдрин был очень бледен, но говорил увереннее, чем когда бы то ни было со дня рождения Лаиби. — Мы обсудим это — сейчас, если пожелаете. Но прежде вы, возможно, захотите увидеть свою сестру и племянницу.

Я выступила вперед. Лаиби спала у меня на руках. Ее волосы щекотали мою шею. Джаменда, не покинувшая замок, вплела ей в волосы ракушки.

— Моя сестра мертва из-за сарсенайского предательства, — произнес Бантайо. — У меня нет причин на нее смотреть. И я не хочу видеть ребенка. — Я подумала, как у него получается так ровно держать взгляд. Он почти не мигал.

— А я хочу. — Нелуджа повернулась к столу. Одна из рук Земии теперь была выпрямлена — наверное, ее держала Нелуджа.

Она подошла ко мне. Ее руки, шея и щеки казались тоньше. Я передала ей ребенка и подумала: «Надеюсь, принцесса не заплачет на руках своей тети». Но надежда была тщетной: принцесса вся напряглась, подняла голову, и Нелуджа заглянула ей в лицо. В серо-белые подвижные глаза.

Я слышала, как она выдохнула. Из складок одежды на плечо выскользнула алая ящерица.

— Ребенок слеп, — проговорила она, обращаясь к Бантайо, но на самом деле, подумала я, ко мне.

— Халдрин, — сказал Бантайо. Его интонации были язвительными и угрожающими одновременно. — Это еще постыднее. Скажи, есть ли какие-то другие оскорбления, которые ты мне подготовил?

—  Моабу, — процедил Халдрин. — Давайте поговорим наедине.

Лаиби заплакала. Нелуджа еще мгновение смотрела на нее, а потом передала мне.

—  ИспаНола, — сказала она. — Нам тоже надо поговорить.

«Да. Да, ты понимаешь гораздо больше остальных, и мне не понадобятся точные слова».

— Я к вам присоединюсь, — сказал Телдару из-за моей спины. — Поскольку я здесь мастер.

— Ты. — В тишине, наступившей после того, как Нелуджа произнесла это слово, шаги Халдрина и Бантайо звучали еще громче. Они быстро шли по каменному полу. За дверью и во дворе шаги стали приглушенными и в конце концов стихли.

— Ты, — повторила Нелуджа, когда мы остались одни (мы трое, мертвая женщина и ребенок), — сейчас еще меньше, чем когда был мальчишкой. А тогда ты был ничем.

Она возвышалась над ним. Смотрела на него сверху вниз своими черными глазами с жемчужными искрами, и я подумала: «Она прекрасна». Потом она посмотрела на Лаиби, на меня, повернулась и вышла. Приподнявшись на когтистых лапах, на нас с ее плеча смотрела ящерица. В янтарных гранях ее глаз отражался солнечный свет и весь зал.

— Итак, мы снова одни, — дыхание Телдару пахло старым вином и бессонницей. Прежде я не замечала этого запаха.

Я кивнула.

— А король… разве ты не должен быть с ним?

— О Нола, — пробормотал Телдару, — мне нужна только ты. — Он рассмеялся и поцеловал меня горячими потрескавшимися губами.

* * *

Телдару королю не понадобился. Халдрин и Бантайо, как прежде, закрылись в библиотеке. Время шло.

Мы с Телдару начали ездить на холм при свете дня. Теперь только солдатам можно было пользоваться дорогой, но для нас делали исключение.

— Мы должны быть там, где сарсенайский Узор сильнее всего, — говорил он стражникам. — Мы должны быть рядом с Раниором и теми, кто нам угрожает.

Но нам никто не угрожал. Мы стояли на вершине холма и смотрели на равнину, где горели костры, где были лошади и люди.

— Это не армия! — восклицал Телдару. — Там старики и женщины с детьми, которые ждут, когда можно будет вернуться домой. Бантайо не привел мужчин, чтобы защитить честь своей страны.

— Как ты можешь это видеть? — Сощурясь, я рассматривала крошечные фигурки и далекий дым. Это были Пути и Узор, и все вокруг было как тень даже под солнцем; я поежилась, не зная, испытывать ли облегчение или страх.