Узоры на коже (СИ)

Она вскидывает ладони, словно что-то хочет отдать мне, потом замирает и закрывает глаза руками. Рыдать, что ли, решила? Пробка с громким хлопком вылетает на свободу из тесного плена узкого горлышка, и я пододвигаю к себе ближе Машин бокал и наполняю его светло-янтарной жидкостью. Узнаю тётю Зину: у неё в хозяйстве водится только белое вино, а я терпеть не могу эту кислятину. Правда, мне совсем не хочется пить. Странное дело, давно со мной не случалось настолько жёсткой хандры, когда даже алкоголь в глотку не лезет. А ещё не дают покоя мысли о Полине. Проклинаю себя, что так и не спросил у неё номер телефона. Просто не думал, что мы расстанемся так холодно, ведь планировал, что вечером ещё встретимся, когда её отвратительные тату перебивать буду. Но что-то произошло в том чёртовом туалете, что будто стену между нами возжвигло. И я растерялся, впервые в жизни не знал, что делать. И уехал молча, как распоследний идиот.

Мысль снова поехать к ней домой скребётся в черепе, но останавливаю себя: она хотела отдохнуть, не буду мешать. Мне и самому не лишним будет привести мысли и чувства в порядок, а то сам себя не узнаю. Завтра наведаюсь с самого утра, а сегодня поеду в студию, посмотрю, как там дела.

— Вы очень молчаливый, — замечает Маша, о которой снова успел забыть. — Это профессиональное?

Гляди ты, а она не бросает своих попыток завести содержательную беседу.

— Не обращайте внимания, просто немного устал. Да и голоден.

Она всхлипывает, словно я её ударил и отводит глаза. Странная какая-то, дёрганая. Что-то с этой Машей не так, покрышкой своего мотоцикла клянусь. Неуютно как-то с ней рядом, хотя почему это вообще беспокоит меня? Молодая девчонка, дурёха ещё, нервничает наедине с посторонним мужчиной. Может, боится меня? А я тут напридумал себе ерунды всякой.

Чтобы сгладить неловкость, улыбаюсь ей и спрашиваю:

— А вы чем занимаетесь? Учитесь, работаете?

На самом деле мне это не слишком-то и интересно, но и сидеть дальше в тишине не хочется. Или на вопросы её дурацкие отвечать. Пусть лучше о себе расскажет, обычно людям больше нравится трепаться о своей персоне, вот пусть и поговорит.

— Я? Я учусь на втором курсе экономического, хочу в банке работать, с детства об этом мечтаю.

Господи помилуй, какие скучные у некоторых мечты бывают. Неужели и правда можно о таком грезить?

— Желаю, чтобы все мечты становились реальностью, — произношу нелепый тост и салютую бокалом, наполненным водой. Маша робко улыбается и поддерживает шутливый жест. Секунда и она выпивает добрую половину хмельного напитка. — Эй, это всё-таки не вишнёвый сок, аккуратнее.

Девушка улыбается гораздо смелее и передёргивает плечами, обтянутыми тёмно-серой трикотажной кофточкой с глухим воротом. Маша и вся какая-то серая, неприметная, и если бы не покрасневшие щёки, она могла бы с лёгкостью слиться со стенами, выкрашенными сливочного оттенка краской. Серая мышь, да и только.

— А чем увлекаетесь в свободное от учёбы время? — задаю ещё один никому не нужный вопрос, но Маша, похоже, в восторге от того, что её жизнью кто-то интересуется. — Хобби, может быть, какое-то?

— На самом деле очень люблю читать, — произносит с оттенком гордости в голосе. — Конечно, только классику, современную литературу на дух не переношу. А вы? Любите читать?

— К сожалению, совершенно не остаётся на это времени, — признаюсь, заметив, как грусть и даже лёгкое разочарование мелькают в глазах. Если у неё есть внутренний счётчик, по которому она определяет мои достоинства, то сейчас, уверен, я рухнул на несколько сот пунктов вниз. — Но против современной литературы ничего не имею против.

Похоже, я сейчас вырыл себе глубокую могилу попутно забив в крышку своего гроба последний гвоздь, но Маша если и разочаровалась полностью в моей персоне, вида старается не подавать. Только сидит, вцепившись пальцами в ножку бокала и пялится в окно.

Где эта тётя Зина, когда она так нужна?

Поднимаюсь со стула, извиняюсь перед Машей и иду искать соседку. Та стоит в коридоре и треплется по телефону, словно ей совершенно некуда спешить. Подхожу, нажимаю на рычаг аппарата, прерывая звонок и несколько мгновений выслушиваю недовольное ворчание.

— Сколько можно здесь торчать? — спрашиваю, сложив руки на груди и перекатываясь с пяток на носки. Тётя Зина хорошо меня знает и отлично понимает, что я уже окончательно потерял терпение. — Машенькая ваша, прекрасная девочка, уже заскучала.

— Ну так и развлёк бы её, — произносит с укоризной, от чего мне должно быть, по всей видимости, стыдно. Ничерта подобного. — Ты же хороший, воспитанный мальчик. Сложно, что ли?

— Она маленькая, что ли, чтобы её развлекать? — удивляюсь, а тётя Зина возмущённо фыркает и уверенным шагом направляется к кухне.

— Паша, — произносит шипящим шёпотом, опасливо поглядывая на дверь кухни, за которой скучает её гостья, — Машенька из о-очень обеспеченной семьи. У её отца денег — куры не клюют, и он готов ради своей дочери на всё. Присмотрись, дорогой, с лица воду не пить, зато будешь жить, как у Бога за пазухой.

— Вы в своём уме? На хрена мне бабки её папаши?