Узревший Слово

— А что я ему могла молвить? — Старая сука вновь закатила к небу невинные зенки. — Молвила, вас нет.

— Передать ничего не просил?

— Нет. Скривился весь… Наверное, вы были ему очень нужны.

Вот уж ввек не поверю, чтобы я был ему нужен, подумал Репня. И сказал с весельем в голосе:

— А мы с ним встретились. Ввечеру… Спасибо за беспокойство.

Блудливая улыбочка тут же стерлась с физиономии старой мымры — она-то рассчитывала уязвить постояльца, озаботить. По ее мнению, вчерашний гость не мог принести Репне ничего, окромя забот. Однако заботами на лице постояльца не пахло, и потому старая стерва, прохрюкав что-то неразборчивое, уплыла в свою конуру. А Репня, насвистывая, бросился ловить извозчика.

Все-таки он потребовался проклятому кастрату. Наверное, тот решил еще раз опробовать метод, предложенный ему в пятницу Репней. Что касается Репни, то он был готов на это в любое время и за любую плату. Даже если оную плату возьмут с него самого…

Похоже, сегодня был счастливый день — извозчика поймать удалось уже через четверть часа.

— Торговая сторона, — сказал Репня. И вдруг вспомнил, что ныне за день.

Светозар Сморода-то наверняка тоже в Перынь собирается.

— Впрочем, нет, — поправился Репня. — Перынь.

* * *

Карету пришлось оставить далеко от Перыни, и не было ничего удивительного, что они добрались до Святилища только без четверти двенадцать. Задерживать женщину в голубом одеянии волшебницы, опирающуюся на десницу чародея Смороды, никому из стражников и в голову не могло прийти, и главной сложностью для Веры было не потерять в толпе эту крепкую руку. С чем она блестяще и справилась.

А толпа вокруг Перыни была совершенно жуткой. Да и на площади перед Святилищем оказалась не маленькой — все-таки волшебников в столице жило достаточное количество, чтобы заполнить эту небольшую площадь.

Здороваться в день богослужения было не принято, и потому Свет лишь встречался со знакомыми взглядом. Здесь была уже добрая половина палаты чародеев, здесь были Кудесник Великокняжеской Колдовской Дружины Остромир со своим секретарем Всеславом Волком. Был тут и опекун министерства безопасности от палаты чародеев Буня Лапоть. Как и другие, встретился с чародеем Смородой глазами, подмигнул, бросив взор на Веру. Мол, чем токмо ни приходится заниматься…

Свет покивал и отвернулся: ему совсем не требовалось привлекать к себе особенного внимания Буни. Ведь в нынешней ситуации, при таком наплыве волшебников с их активными аурами, Буне будет непросто разобраться, кто из этой толпы его прощупывает. А вдруг Кудесник!..

Но терять Буню из виду Свет не стал. Остановился неподалеку, саженях в пяти, зацепился Зрением за Бунину ауру — пока пассивно, чтобы опекун министерства безопасности не встревожился.

Вера по-прежнему опиралась на Светову десницу, крутила головой, и на лице ее было написано такое восхищение, что Свету захотелось улыбнуться. У него даже мышцы одеревенели от желания, какого не появлялось уже лет тридцать, — взять и улыбнуться. Вот только окружающие отнеслись бы к подобным проявлениям мимики соответственно. И так на Веру оглядываются! К счастью, среди волшебников не принято задавать лишних вопросов… Впрочем, что касается улыбок, тут ему ничего не грозит — рожденный без ног способен обогнать разве что дождевого червя, а волшебник с тридцатилетним стажем способен улыбнуться настоящей улыбкой разве что в мечтах. У него даже необходимые для этого мышцы давно атрофировались. Не то что у Веры…

Кудесник тоже увидел Света и его гостью, удовлетворенно кивнул, но тут же отвернулся: часы Сварожьей башни принялись бить двенадцать. С последним их ударом на ступеньках Святилища появился сам Верховный Волхв Боян IV со своей многочисленной свитой, и обрушившуюся на площадь тишину пронзил знакомый каждому словену тенор.

Богослужение началось.

А Свет перевел Зрение в режим активного прощупывания. И хотя прекрасно понимал, что ничего особенного ему узнать не удастся, игра стоила свеч — Буня Лапоть почувствует чужой Талант и, буде он и в самом деле убил Барсука, чужой Талант должен вызвать у него тревогу. А от нее рукой подать и до оплошного поступка. Хотя сама по себе тревога еще ни о чем не говорит — у опекуна министерства безопасности много поводов для беспокойства. То же убийство ведущего электронщика княжества, к примеру… Но других подступов к Буне Свет пока не видел.

Тревогу в Буне он почувствовал сразу. Она проявилась даже в моторных реакциях — Лапоть вдруг закрутил головой, озираясь по сторонам, так, что на него с удивлением начали оборачиваться окружающие. Впрочем, продолжалось это недолго. Буня понял, что столь активное проявление чувств ни к чему хорошему не приведет и замер, впился взглядом в Верховного Волхва. Да и окружающие пользовались сейчас обычным зрением.