Узурпатор

Огонь стал ярким, длинные раскаленные языки устремились вверх, к дымовому отверстию. Шебанг наполнился одуряющим сладким запахом. Шаманы оттеснили Кедрина и Уинетт в дальний угол и усадили лицом к входу. В глазах щипало от пота и пахучего дыма, голова пошла кругом. Ладонь Уинетт стала скользкой. Покосившись на нее, юноша увидел, как Сестра сонно убирает с лица слипшиеся пряди.

Тем временем шаманы уселись вокруг жаровни, скрестив ноги. Справа от Кедрина оказался Кот, слева от Уинетт — Бык. Они снова погрузили руки в свои сумки, но на этот раз достали палочки из раскрашенного дерева. Вот один из шаманов коснулся палочкой лба Уинетт и провел цветную черту. Еще две полосы украсили ее щеки. Потом шаман склонился к Кедрину и сделал то же самое. Затем следующий… Выпрямившись, шаман бросал палочку в огонь. Каждый по очереди наклонялся к принцу и Сестре. Замирая от волнения, Кедрин чувствовал, как мягкое дерево касается его кожи, оставляя полосу краски. Голоса стали неправдоподобно высокими. Шаманы пели, не то перебивая, не то подхватывая друг друга, пока звуки не слились в вибрирующий унисон.

И вдруг пение прекратилось, будто оборванное на полуслове. Пять рук протянулось к Кедрину и Уинетт, пальцы медленно разжались, как лепестки цветков на рассвете. На ладони у каждого лежал крошечный гриб — белесый, испещренный красными пятнышками. Бык слегка толкнул Уинетт, привлекая ее внимание, и коснулся своих губ. Сестра взяла гриб с ладони, протянувшейся к ней, и проглотила, преодолев легкое отвращение. Через огонь на Кедрина смотрел Медведь, на его ладони лежали два гриба. Юноша взял один, Уинетт — второй. Грибы были скользкими и чуть горьковатыми. Кажется, пока ничего не происходило. Шаманы замерли в неподвижности и наблюдали за ним. Глядя их на раскрашенные лица, Кедрин пытался представить, что должно случиться. Нижние пределы представлялись ему миром, в котором невозможны телесные ощущения. Как они туда попадут? Во сне?

Шаманы снова запели. Теперь их голоса звучали задумчиво — казалось, они пели похоронную песнь. Кедрин почувствовал, как на него накатывает дремота. Жара все усиливалась, сладковатый запах наполнял ноздри. Внезапно запахи обрели цвет, и перед глазами заплясали красочные пятна. Он понял, что Уинетт рухнула на пол, не выпуская его руки, но не мог поднять голову. Взгляд был прикован к вепрю, нарисованному на пологе шебанга. Зверь бежал по кругу, запрокинув голову и выставив клыки, как тараны. Медленно, через силу юноша повернул голову, чтобы увидеть Уинетт, но теперь его внимание привлек разноцветный волк. Он сидел на стене и пронзительно выл, устремив взгляд к потолку. Наверно, ему следует удивиться… но удивления не было. Он только осознал, что больше не видит жаровни. Казалось, пламя слабо мерцало где-то сбоку и перемещалось вместе с его взглядом… и почему-то не разгоняло тени… Кедрин заморгал, но ничего не изменилось. Лишь очень смутно, точно во сне, он почувствовал, что больше не держит за руку Уинетт. Но Сестра была рядом. Он чувствовал, как ее голова все теснее прижимается к его бедрам.

Кедрин попытался тряхнуть головой, но шея как будто одеревенела. Потом это намерение откатилось куда-то далеко и потерялось. Утомленный, безвольный, он следил за танцем теней, которые качались и понемногу обретали форму. Он узнавал их, но не мог вспомнить ни одного слова.

По другую сторону костра сидел медведь. Нет, не человек, одетый в шкуру зверя. Огромный медведь… В приоткрытой пасти белели клыки, на могучих плечах переливалась густая бурая шерсть, передние лапы были сложены на животе, как руки, но кончались когтями. Рядом с ним припал к земле волк. Его холодные желтые глаза изучали Кедрина, между свирепых клыков свисал розовый язык. Напротив медведя лесной кот — рыжевато-желтый мех, глаза-щелочки. Черные губы приоткрылись, обнажая зубы, лапа поднялась, словно в приветствии, но когти выпущены… Взгляд Кедрина скользнул в сторону седого вепря — крохотные красные глазки, неумолимые, как смерть, могучие клыки, сморщенный розовый пятачок, тупое копыто зарылось в земляной пол. И совсем рядом — бык. Даже сидя, он казался огромным. Его черная шкура блестела, как смоль, голова увенчана грозными рогами, торжественный взгляд устремлен на Кедрина.

— Идем, — произнес бык.

Кедрину показалось, что в голове у него что-то лопнуло и отозвалось звоном. Этот голос не допускал отказа.

Юноша встал и почувствовал, что Уинетт берет его за руку. Он уже знал — просто ради спокойствия, не для того, чтобы дать ему зрение. Непонятно, откуда пришло это знание — но оба уже поняли, что он может видеть… а может быть, ему не нужны глаза — здесь, в преддверии Нижних пределов, куда его вели звери.

Бык поднялся, и Кедрин увидел, что он стоит на задних ногах. Рука, которой он поманил принца и Сестру, тоже была человеческой. Кедрин повиновался. Уинетт шла рядом, а звери, которые одновременно были людьми, сопровождали их, точно почетная свита — или стража, потому что Кедрин ощущал их страх.

— Идем, — повторил бык.