Узурпатор

Казалось, здесь собрались все обитатели Твердыни Кэйтина и ее окрестностей. Каждый подходил, чтобы выразить радость по поводу счастливого возвращения Кедрина и поздравить его с победой над Нилоком Яррумом. Однако Сестры, о которых рассказывала Ирла, уделяли Уинетт не меньше внимания, чем принцу. Они читали послания Бедира, которые привозил медри короля, знали, что Уинетт удавалось возвращать юноше зрение, и это вызвало у них живой интерес.

Одна из них, высокая худощавая Сестра-Целительница по имени Раша, была еще молода. Вторая — маленькая пожилая женщина — чем-то напоминала Гранию. Еще до того, как ее представили, Уинетт заметила почти материнскую заботу, которую она проявляла к Кедрину, и поняла, что перед ней Сестра Льясса, его учительница.

Третья не принадлежала к постоянным обитателям Твердыни, но надо было поистине обладать Даром, чтобы об этом догадаться. Уинетт узнала безмятежное спокойствие, которое появляется после долгих лет, проведенных в Священном Городе. Густая проседь терялась в ее светлых волосах. Казалось, годы над ней не властны, а спокойная красота придавала ей торжественное величие. Это была Сестра Лавия. Один раз Уинетт, забывшись, попыталась спросить ее мнение, но та лишь ласково улыбнулась:

— Завтра. Сегодня отпразднуем его возвращение.

Уинетт оставалось только смириться. Лавия явно не была настроена на серьезный разговор. К тому же Сестры собрались на другом конце стола. Разговаривать стало нелегко — а через некоторое время и просто невозможно. Воины наперебой рассказывали о битвах, их голоса становились все громче. Вино текло рекой, певцы исполняли только что сочиненные баллады, прославляя подвиги Кедрина и Бедира. На долю Тепшена выпало не меньше восхвалений. Ирла окидывала взглядом картину праздника, который сама устроила, и ее глаза сияли. Она то и дело касалась руки Бедира или склонялась, чтобы поглядеть из-за его спины на сына. Конечно, именно он был истинным виновником торжества. В его честь звучали песни, воины поднимали кубки, провозглашая тосты… Наконец Кедрин запротестовал.

— Клянусь Госпожой, — проговорил он со смехом. — Легче воевать с варварами, чем пить с друзьями… особенно с тамурцами.

Пир окончился глубокой ночью. К этому времени Уинетт думала лишь о том, чтобы добраться до постели. Однако усталость не помешала ей спросить Ирлу, что означает присутствие Лавии.

— Я вижу, Вы поняли, что это неспроста, — улыбнулась Ирла. Они стояли у дверей в покои Уинетт, и Бедир легко обнимал жену за плечи. — Когда медри принес весть о том, что Кедрина ослепили, я почувствовала, что мне открылся смысл еще одного отрывка Писания. Я отправила медри в Морфах, он передал весть в Эстреван… И Герат прислала сюда Лавию.

Это подтвердило догадки Уинетт, но не более того. Ирла, как оказалось, тоже всего не знала.

— Лавия взяла с меня обещание, что я воздержусь от вопросов, пока она не поговорит с Кедрином один на один. Я уверена, она все расскажет сама: она просила, чтобы мы зашли к ней завтра днем. А пока… пора спать.

Это предложение было слишком своевременным, чтобы с ним не согласиться. Уинетт поняла, что по-настоящему устала. Конечно, в Высокой Крепости устраивали пиры, но не столь пышные, и она редко принимала в них участие… и не привыкла к такому количеству вина. Кивнув на прощание, она ушла к себе в комнату. В ее голове теснились вопросы, но, едва оказавшись в постели, она закрыла глаза и через несколько секунд уже крепко спала.

Ее разбудило птичье пенье. Свежий снег ослепительно сверкал на солнце, и день обещал быть великолепным. Дрова в очаге, который согревал ее комнату ночью, прогорели до золы. Уинетт выглянула из окна. По двору уже бродили люди, занимаясь привычными делами. Похоже, для них такие пиршества были не в редкость, подумала Уинетт. После вчерашнего у нее раскалывалась голова. До завтрака не помешало бы посетить бани.

Вскоре туда пришла Ирла с кувшином тисана. Потягивая отвар трав, ароматный и почти обжигающий, Уинетт почувствовала, как в голове проясняется. Покидая купальню, она уже совершенно оправилась от последствий вчерашнего.

В трапезной уже никого не было. После легкого завтрака она присоединилась к Ирле и отправилась в библиотеку, где их ждала Лавия.

Казалось, сам вид этого покоя возвращал душе мир. В очаге весело трещал огонь, в воздухе витал едва уловимый запах пергамента и кожаных переплетов. Из высоких окон падали косые лучи, и на полированных полках и пестрых коврах блестели лужицы света. Круглая столешница сияла как солнце, а на ней лежала маленькая книжица. Уинетт непроизвольно перевела дыхание: только книги из Училища Эстревана переплетали в лазурную кожу. За столом восседала Сестра Лавия, справа от нее — Бедир, слева — Тепшен Лал, напротив — Кедрин. Еще два стула по обе стороны были свободны. Ирла выбрала место поближе к мужу, Уинетт опустилась на оставшийся стул.

— Уинетт? — спросил Кедрин. — Мама?

— Я здесь, — Ирла коснулась его левой руки.

Вторая рука Кедрина потянулась в сторону Уинетт, и Сестра, не раздумывая, сжала его ладонь.

— Я тоже, Кедрин.