Узурпатор

Эйкен взвился в воздух и перенес огромный узел километра на два севернее вдоль гряды, соединяющей Муласен с его сестрой-близнецом Алькасабой. Оставив торквесы и Копье, полетел назад и вновь завис над зевом пещеры.

— Убрать экран! — скомандовал он. — Перехожу в наступательный режим!

Солнце вмиг засияло ярче, а воздух обрел свою кристальную чистоту. Мозг Эйкена стал расширяться до невероятных размеров, когда вся наступательная мощь метаконцерта потекла в его творческий резервуар, сужаясь в фокусе.

— Эй, парень, осади назад! Никак, ты задумал сровнять с землей проклятую нору? Не смей, слышишь? Это может привлечь ее внимание, где бы она ни находилась. Да и энергетический уровень для тебя великоват, ведь ты впервые ощутил целостность. Так что давай уноси ноги. Покажи ей свою геральдическую фигу и привет!

— Как же, разбежался!

Он захохотал и, точно Зевс, услышал громовые раскаты своего смеха. Огромная шапка горы откололась и всем своим весом рухнула на тайное обиталище девушки-ворона. Непыльная работенка, а дыма и вовсе нет. Однако же логова Фелиции как не бывало.

Взрывная волна, обжигая, пронзила его, он споткнулся в воздухе, захлестнутый болью. Даже смягченная отдача метаконцерта едва не выпарила всю плазму его мозга.

«Марк, Марк, что такое, Боже, помоги!»

«Безмозглый дилетант! Ты выбрал не тот канал! На нижнем уровне прицела был бы в полной безопасности. Фелиция и та остерегается использовать этот уязвимый творческий модуль».

«Да знаю. Сделай же что-нибудь! Мне больно!»

«Перегрузка убьет тебя так же, как обратный ход и выключение всех систем! Я не знал, что ты такой невежда».

«Ради всего святого, учитель, придумай что-нибудь! Покажи, куда направить мегавзрыв!»

(Приглушенные ругательства в сочетании с эзотерическими образами.) «Понял, куда, Твое Королевское Величество?»

«А? Повтори!»

«Король Эйкен-Луганн, забирай к чертовой матери свои трофеи и возвращайся к остальным. Я продолжу урок в спокойной обстановке. И надеюсь, на сей раз ты его лучше усвоишь».

Рыцари всех цветов радуги скакали по гранадской степи. Мощные когти халикотериев взрезали сухой торф, вырывая с корнем полевые цветы. Топот копыт распугивал стада газелей и гиппарионов. Саблезубые кошки урчали, не понимая, кто мог потревожить их послеобеденный сон. Неуклюжие дрофы кружили над разоренными в траве гнездами. Дымное солнце медленно клонилось к закату. Столбы пыли поднимались в небо и маячили, точно огромные призраки, на фоне мерцающего защитного балдахина.

Всадники не сдерживали скакунов. Ум каждого был полностью сосредоточен на ведении своей партии метаконцерта, и хотя глаза видели, уши слышали, а сознание воспринимало жару, и запах пыли, и свист луговой травы, но ни у кого не было личных желаний, ощущения собственной независимости. Каждый мозг функционировал как составная клетка Единого Органического Ума, направляя часть психической энергии на удержание исполинского щита и готовя основной ее запас к наступательному броску, который надо будет нанести по первому приказу.

Армию вел к судоходному участку Хенили король Эйкен-Луганн. К его седлу и к седлам других всадников были приторочены мешки, набитые золотыми торквесами, и те звенели в такт движениям халиков. В руке монарх сжимал позолоченное Копье, подсоединенное шнуром к батарее, — она свободно свисала с мощного крупа. Датчик батареи показывал нулевой заряд, а пять цветных рычажков покрылись соляными наростами, равно как и тонкий, словно игольное ушко, ствол. Пока священное оружие Луганна мертво, но у реки уже ждут техники, способные вернуть ему жизнь. При мысли, что скоро его вновь можно будет использовать, маленькая фигурка короля сияла внутренним светом. Фотонной пушкой он победит Фелицию, покорит фирвулагов и, наконец, завершит то, что было прервано потопом: уничтожит Ноданна.

Все еще одетая в перья ворона, с тщательно зашторенными мыслями Фелиция прилетела на Муласен к своей берлоге. И, не веря глазам, стала кружить над чудовищным оползнем, оказавшимся на месте ее жилища. Деревья, цветущие кусты, водопад с озерком, обрамленным папоротниками — ее купальня, — кострище, грубо сработанные лавки у входа в пещеру, мшистые валуны и каменные дрозды, что сидели на них и распевали для нее в вечерней тишине, — все исчезло. Маленький горный ручей, где плавала жирная форель, был похоронен под грудами обломков вместе со звериной тропой, приводившей лесных друзей к ее порогу. Единственное живое существо окрест — рысь, Pseudaelurus, сидела на отколотой глыбе, нежась в последних лучах угасающего солнца.

Ворон с криками спускался вниз по спирали. Поначалу он решил, что это стихийное бедствие, но затем разглядел в пыли золотой торквес и взглядом ясновидца обследовал глубины осыпавшейся пещеры. Так и есть, сокровищница ограблена.

— Куллукет! — взвизгнула она.

Эхо раскатилось над головокружительной пропастью, на дне которой зарождалась Хениль. Рысь съежилась, прижала уши.

— Это ты, Куллукет… А еще Эйкен Драм!

Зверек скрылся в развалинах, а черноперая птица села на опустевший камень и перевоплотилась.