Узурпатор (СИ)

Что-то с этим брошенным вызовом по-прежнему казалось Снежане странным. С одной стороны, мотивы Советника должны были казаться очевидными: и за интересы своей королевы хлопочет, и собственный статус хороший способ повысить. Но кирию не оставляло ощущение – а интуиции воительница привыкла доверять – будто все это совсем даже не причем, а у этого странноватого мальчишки (впрочем, – повторила она про себя – южане ведь все со странностями) какие-то личные счеты именно к князю. Причем весьма туманно обусловленные. То есть, конечно, Фобос на юге личность известная и не все его там любят… можно даже сказать – все не любят. Но тут что-то не то. Снежана расспросила бы этого Калеба, но парень сам, судя по всему, уверен, что блюдет исключительно государственные интересы. А князь, судя по отказу, выставить замену – хотя многие воины, в числе которых была и сама Снежана, сочли бы за честь послужить ему, похоже, что-то знал, но из него же клещами слова не вытянуть!

Из-за продолжительного снегопада, по-весеннему мокрого и густого, тренировки приходилось проводить в одном из внутренних залов. Вполне возможно, Фобос каким-то образом применял свое колдовство и для воздействия на погоду: в день, на который был назначен поединок, небо очистилось и вернулся легкий мороз, не позволивший выпавшему снегу расползтись в непроходимую кашу. Расположившись среди зрителей, валькирия наблюдала, как Калеб с явным недоверием рассматривает и едва ли не обнюхивает стальные браслеты, которые должны были замкнуть магические способности обоих – в качестве гарантии того, что бой будет честным. Мальчишка, по словам князя, был волшебником, а не колдуном, как сам Фобос и его царствующая на южных землях сестрица – особой разницы между волшебством и колдовством Снежана так и не поняла, да и не особенно старалась, однако это значило еще и то, что в магических предметах Калеб разбирается куда хуже. А ни князю, ни шаманам Ордена, столь явно выражающего свою симпатию именно Фобосу – юный Советник не доверял. Это было, пожалуй, оскорблением, допускать, что в Ордене возможно жульничество во время поединка – и это заставляло относиться к королевскому представителю с еще меньшим расположением. Ну, в том случае, если кто-то из рыцарей теоретически мог и бы без учета того всерьез воспринимать, с позволения сказать, воина, на побегушках у какой-то девицы!

То есть, конечно, у валькирий бывали вассалы, да и в службе оруженосцем для еще не посвященного в рыцари молодого воина не было ничего оскорбительного, но валькирии мало чем отличались от рыцарей-мужчин, «девчонками» их было не назвать.

Поединок, пожалуй, стоил того, чтобы им полюбоваться. Большинство рыцарей предпочитали делать ставку на силу. Разумеется, воины Ордена вовсе не были неуклюжими громилами, однако такой грации и ритма Снежане не приходилось видеть ни в одном поединке. Бойцы с легкостью двигались по расчищенной от сугробов, но не слишком-то ровной арене, словно танцоры или акробаты. Узкие мечи то и дело серебристо вспыхивали, отражая гранью негреющие лучи утреннего солнца. Как и ожидала валькирия, Фобос по большей части защищался – либо отражая удары, либо уклоняясь от них. Не без удивления Снежана отметила, что фехтованию Калеб учился ни у кого иного, как у самого князя – это было достаточно легко распознать.

«Чем дальше, тем страньше…» – всплыла неизвестно откуда мысль.

– Взрослеешь на глазах, мон ами, – негромко заметил князь, блокируя очередной удар. В мелодичном лязге мечей расположившаяся в первом ряду валькирия едва его расслышала. – Уже научился нападать, не тратя дыхание на патетичные монологи.

Кажется, это была провокация как раз на бессмысленно-высокопарное высказывание, но Советник, не будь дурак, тоже это понял и промолчал, заметно стиснув зубы и с удвоенной яростью атаковал, заставив Фобоса отступить на несколько шагов назад.

Снежану кольнуло легкое беспокойство. Как и любая другая, тактика князя имела как свои преимущества, так и недостатки – зачастую это выражалось в одних и тех же свойствах и особенностях. Калеб почти не уступал ему в технике, при этом его пылающая ненависть, наверное, заставляла бы светиться в темноте – ярость и азарт, с одной стороны, заставляли делать ошибки: в поединке следовало сохранять холодный разум, с другой – придавали, казалось, совершенно неистощимые силы для атаки. По всему выходило, что заставить ЭТОГО противника измотать самого себя, как это выходило на тренировках с валькирией.