Узвитон

Я положил трубку, пытаясь решить с чего начать, толи пойти в магазин, толи полезть в погреб за картошкой. Открыв кошелек и найдя там последнею пятисотенную купюру, я понял, надо лезть за картофелем. О, этот великий и могучий, всегда выручающий корнеплод, сколько раз ты выручал меня, да и не только меня, а целые страны из неминуемой погибели. А ведь сначала в России его и сажать-то не больно хотели, слава богу, Петр настоял и мы теперь в полном порядке, сыты и довольны. Недолго думая, я достал пустое ведро из-под мойки и, заметив на столе полную солонку, довольный взяв ключи, поскакал по лестнице в сарай. На улице бабули зло посмотрели на моё пустое ведро и, мысленно отругав меня, решили обсудить моё поведения мне в след. Я же преспокойненько подошёл к сараю, щёлкнул замком и, спустившись вниз, стал на ощупь набирать картошку. В погребе было темно, фонарик мной как обычно бал забыт, да и хлопчатобумажные перчатки тоже. Поэтому в потёмках, убрав с короба еловый лапник, который служил своеобразной защитой урожая от мышей и крыс, я аккуратно, стараясь не повредить тонкую кожицу, уже начавшего прорастать прошлогоднего картофеля, стал набирать холодные корнеплоды в ведро. Картошка вначале отдавалась громким эхом об дно пустой тары, но по мере наполнения поутихла и совсем смолкла, вместе с последней картофелиной. Пытаясь найти ещё хоть, что-то я как слепой шарил по пустым полкам погреба. И о, чудо мне в руку попалась какая-то банка, по весу я понял, что она полная, и, схватив её и ведро картошки, я выбрался из погреба. Конечно, дотошный читатель скажет: «Как он смог, без рук по приставной лестнице, да в темноте?». А вот смог. Сказываются долгие годы тренировок, да приставная лестница прибита к полу и довольно широкая. Короче, я великий акробат, вот и всё. На свету, после осмотра новообретённой банки, радость моя поутихла. Банка содержала старое, заплесневевшее варенье. Вздохнув, я закрыл сарай и побрёл домой. Соседки на лавочке, видя моё состояние, радостно щебетали. А может, мне просто так показалось, ведь весь мир смеялся надо мной, корча свои гримасы. Даже галки хохотали с дерева: «Ха-Ха-Ха! Заплесневевшее варенье! Ха-ха-ха! Вот умора! И несёт же домой, несет! Смотрите! Ха-ха-ха!». Кошки равнодушно щурили глаза на солнце.

Я скрылся от всех в подъезде и поднялся в своё убежище. Хорошо все-таки иметь укромный уголок, без него человеку живётся неуютно. Негде зализывать раны и проглатывать обиды, полученные в неравных схватках со злом. Пусть даже это зло в образе начальника или прекрасной блондинки, наоравшей на вас. Зло не имеет границ и может предстать перед человеком в любом обличии. Недаром говорят, что у дьявола тысячи личин. И люди издревле, интуитивно пытались укрыться от лукавого, кто в пещере, кто в шалаше. И конечно в укромном уголке куда легче переносятся все невзгоды и кручины. Ну, а в отдельной квартире вообще красота здесь можно годами лечиться от стресса и обид, потому как имеется всё необходимое для жизнеобеспечения. Это даже не келья монаха, это полная отрешённость от мира сего, ведь монаху придётся выходить в мир, извините за водой, едой или там, в туалетную комнату, а здесь есть всё, главное холодильник забить под завязку. Конечно, может, и были чудеса, когда монах столпник, прожил на вершине столба полгода, не спускаясь, но это всё на совести «летописца». Мы живём в реалии, и если человек хочет уединиться, то лучшего места, чем собственная квартира, в мире просто нет. А я в этот момент был близок к состоянию мелкой неудачи, и мне просто было необходимо побыть одному. И вот захлопнув входную дверь, я остался один на один со своим «горем». Скинув ботинки, и поставив «горе» на стол, а ведро с картошкой рядом с раковиной, я достал нож из буфета и принялся чистить картофель в большую, пятилитровую кастрюлю. Вода текла, смывая грязь с картофелин, обнажая их до чистой, непорочной, тончайшей кожицы, ножик в моих руках безжалостно срезал опаловое покрытие с корнеплодов и буравил картофельные «глазки», оставляя прекрасное белое тело в моих руках. Эту красоту я в свою очередь резал на две, а иногда на четыре части и ещё раз ополоснув под краном, клал в кастрюлю с водой. Этот процесс полностью успокоил мою нервную систему, под конец я уже громко пел: «Ехали казаки, гуркотив их трактор!». И вспомнил про варенье, только когда посолил картофель и убрал чистый нож в буфет, случайно скользнул глазом по столу и врезался в банку. Я взял её в руки и без сожаленья поставил её в мусорное ведро, так грустно закончилась история сладко лесной малины, собранной мной в девственных лесах тверской области. А сколько она могла принести пользы, спасая меня от голода или простуды, но что делать – «Такова селя ви!» – как любил говаривать Наполеон, переезжая на санях через Березину.