Узы чужой воли (СИ)

За кустами прятался автомобиль, в который были убраны одеяла. Меня посадили на заднее сиденье, и я уснула. Сквозь сон слышала ворчание Ортмана и болтовню Лильсы. Просыпаться не хотелось, но неугомонная девчонка меня все-таки разбудила. Чтобы непосредственно ошарашить:

- Я над тобой поколдовала, и сегодня ты будешь спать, как в темноту провалишься. Мне на курсах говорили, что жертвам изнасилований в первую очередь нужно сны отрезать. Тебя, правда, не тронули, но напугали же?

- Надо спрашивать разрешения, прежде чем делать, - возмутилась я и зевнула.

- Да, оно сон наводит сразу. У тебя дома кто-то есть?

- Сестра.

Темные окна не добавляли моему жилищу уюта. И пусть мистер Ортман вышел из машины и проводил меня до самого крыльца - все равно было страшно.

Дома было темно и тихо. Элиза видела десятый сон, и, вполне вероятно, там транслировали мою страшную смерть. Небо, что только не полезет в голову.

Сняв с плеч куртку мистера Ортмана, которую он так и не забрал, бросила ее на кресло в гостиной. Скинула туфли и потянулась. Хорошо, что бывший начальник обещал поговорить с нынешним - выбить для меня выходной на завтра.

Все, о чем я могла мечтать, это горячий душ и постель. Лильса посоветовала принять успокоительное, а когда я сказала, что у меня ничего такого нет - всучила флакончик. Успокоительное, неизвестная магия и вино... даже представлять страшно завтрашнее утро.

Едва не уснув под горячими струями, я наскоро вытерлась, оделась и вприпрыжку помчалась в спальню. Рухнув в постель и зарывшись в одеяло, счастливо выдохнула: вот все и закончилось. Неудачно повернувшись, зашипела от боли - чем-то оцарапала руку. Заколкой, что ли?

Включив свет и борясь со слипающимися глазами, я начала искать эту гадкую вещицу. Вот только вместо нее нашла кроваво-алую розу. Черной атласной лентой к стеблю была привязана открытка:

«В следующий раз нам никто не помешает».

Слезы водопадом побежали по щекам. Погасив свет, я задернула шторы и выскочила из спальни. Надо было проверить дом - как-то же враг вошел?!

Но нигде ничего не обнаружила: окна и двери закрыты, следов взлома (из тех, что может обнаружить неспециалист) тоже не было. Оставалось только рухнуть в кресло в гостиной, закутаться все в ту же куртку и обессиленно расплакаться.

Я самозабвенно жалела себя. Кто-то проник в мой дом и мою спальню, Небо, такое чувство, будто меня и правда изнасиловали. Только не физически, а морально. Как теперь засыпать и просыпаться, как ходить в ванную комнату, зная, что в любую минуту кто-то может войти?

Я чутко прислушалась: не крадется ли кто-то? Впервые в жизни уютный дом показался мне враждебным.

На веки навалилась тяжесть, наверное, разом подействовали успокоительное, магия Лильсы и вино.

Очень странно спать и понимать - это сон. Видимо, так и работает обещанный «отрез плохих воспоминаний». Я гуляла по яркому лугу, под голубым небом. Грелась на солнышке и лакомилась крупной, спелой земляникой. Безмятежность и покой, стрекот насекомых и чириканье редких птиц. Мне не хотелось просыпаться, но пришлось. А кто бы смог удержать сон, если в реальности в дом привели слона?

Как выяснилось, не слона. Это проснувшаяся Элиза умудрилась грохнуть подвесной посудный шкаф. По крайней мере, такой вывод можно было сделать из ее ругани. Вздохнув и потянувшись, я села. Разом свалились на пол и куртка, и плед. Пледом меня явно накрыла сестрица. Надо же, недолгое одиночество пробудило в ней сострадание?

Если я выживу, эту неделю помечу в календаре. Такая жирная, чернильно-черная полоса, после которой просто обязано наступить безоблачное счастье. Главное, чтобы это счастье настигло меня при жизни, а не на небе.

В комнату вошла Элиза. Легким, пружинистым шагом возмутительно здорового человека. Она несла поднос с чашками и печеньем и казалась довольной собой и жизнью.

- Доброе утро, Мэнди, - негромко сказала она. - Я приготовила успокоительный сбор.

- Это ты прямо вовремя сделала, - протянула я. - То, что нужно этим утром. Как давно ты ходишь?

«Как давно ты мне лжешь», вот что значил мой вопрос на самом деле, и сестра это поняла. Поставив поднос и сев напротив, она произнесла:

- Позволь мне объясниться. Я знаю, ты можешь быть острой на язык. Но... Я виновата, видит Небо, виновата перед тобой. Именно поэтому я не стала пытаться врать, что встала только сегодня. Что увидела твою грязную, рваную одежду и так испугалась, что смогла встать.

- Я бы не поверила.

- Но и подкопаться к этой версии было бы практически невозможно, - хмыкнула Элиза. - Но я не буду врать. Больше это не имеет смысла.

Ей успокоительный сбор пригодился куда больше, чем мне. Отпивая крошечные глотки и смаргивая слезы, Элиза рассказывала историю простого человеческого идиотизма.

- Наши родители, твой отец и моя мать, хотели как лучше. И лучшее они видели в моем браке с наследником рода Оран.

А я вспомнила слова рыжей дежурной в клинике «заведующий вейскским целительским корпусом. Зирт Оран».