Узы крови

Ворота были заперты, охрана его не узнала и не хотела его впускать. К счастью, Жискар, адъютант Блеза де Монлюка, делая обход, услышал спор и вмешался.

— Ты должен их извинить, — растягивая слова, произнес молодой офицер, — они все из этого города и еще не слышали историю последнего триумфа Сиены перед ее падением. О защите бастиона, о подрыве туннеля, о твоей вылазке, чтобы спасти твоих людей! Превосходно, монсеньор! Для меня было честью находиться там в то время.

Жискар шагал с ними по крутым улицам. Последний отрезок пути — до дверей дома — отнял у Жана остатки сил. В качестве привилегии ему и его семье предоставили отдельную комнату в доме рядом с монастырем Святого Августина. Обессиленный, Жан прислонился к двери. Офицер, сняв шляпу с плюмажем, поклонился.

— Командующий ждет вас завтра на военный совет. Призыв прошел по всей стране, и вскоре люди соберутся под нашим знаменем. Сиена могла пасть, но Республика жива. Нам снова понадобятся ваши умение и храбрость. Капитан Ромбо, мадемуазель…

Он поклонился, с особой галантностью улыбнувшись Анне, и ушел.

У Жана не достало сил даже пробормотать проклятие.

— Помоги мне войти, дитя, — попросил он.

Но и за дверью, которую распахнул Хакон, ему не удалось отдохнуть.

— Ромбо! — гаркнул тот, схватил француза своими огромными ручищами и перетащил через порог. — Ты не терял времени и прибыл, как всегда, вовремя, к самому началу действий. Пойдем, здесь есть вино, настоящее вино, а не тот уксус, который мы пили в Сиене. Монтальчино выдержал осаду, поэтому у них осталась выпивка!

Анна тихо прошла в конец комнаты, где одеялами была завешена кровать. Девушка даже не остановилась, когда увидела сидящих за столом ясноглазого Эрика и Фуггера. Сначала надо было задать самый важный вопрос:

— Мама, как ты?

Глаза Бекк были открыты, но взгляд их оставался отсутствующим, лоб был холодным, дыхание ровное. Ребекка крепко сжала руку Анны.

— Хорошо, дитя. Давно я так хорошо себя не чувствовала. — Она кивнула в сторону комнаты. — Они принесли мне весточку от моего Джанни.

Анна вздрогнула, услышав имя брата, и снова почувствовала ожог на ладони. Она посмотрела на руку. Очертания креста все еще были видны, на бледной коже отчетливо вырисовывалось двойное перекрестие.

Бекк с трудом поднялась на постели, Анна подложила ей под спину свернутое одеяло.

— Открой занавеску. Я хочу слышать, что они там говорят. И ты тоже послушаешь.

Рассказ о «Комете» уместился в несколько фраз. Жан просто подвел итог всему, что сообщила ему Анна. Она только не поведала отцу о том, что случилось во дворе. Девушка просто не знала, как рассказать об этом.

— Ну что ж, — усмехнулся Хакон, — если сиенцы и французы смогут победить, они вышвырнут этих флорентийцев и мы сможем вернуться домой.

— Это и есть те самые действия, которые тебя так волнуют, Хакон? — устало спросил Жан, залпом проглотив вино. — Неужели тебе не надоело воевать?

Глаза скандинава блеснули:

— Надоело. К тому же они мало платят. Нет, сражение, о котором я говорю, — оно скорее личного свойства. Ты тоже так будешь думать, когда услышишь, что расскажет Фуггер.

Жан нечеловечески устал. Настолько, что даже не заметил компаньона, которого он потерял при падении Сиены. А ведь Фуггер вернулся! И теперь Жан уставился на него слипающимися глазами. Он думал, что при первых же словах, произнесенных Фуггером, заснет и никогда не проснется. «Какое это будет блаженство, — думал Жан, — бесконечный сон, сон без сновидений…»

Но рассказ Фуггера мгновенно пробудил его.

— Я видел твоего сына, Жан. Более того, я видел зло, которое он собирается совершить. Такое зло, что и мертвого поднимет.

И Фуггер быстро закончил повествование. Бекк, которой сообщили только то, что ее сын жив, опять легла и слушала. Анна сидела рядом с ней, застыв на месте. К девушке вновь вернулся призрак Джанни — теперь, когда цель его прихода была раскрыта, она видела брата даже явственнее, чем в саду «Кометы». Жан изумленно воззрился сначала на говорящего, а потом на Бекк, которая тотчас отвела взгляд.

Затем заговорил Хакон:

— Вот о каком сражении я говорил, Жан. Сражение на двух фронтах — плохая стратегия, но я считаю, что у нас нет выбора. Мы, — скандинав показал на Эрика и Фуггера, — едем в Рим. Мы быстро отыщем способ проникнуть в Латеранскую тюрьму и освободим Марию. Потом вернемся за тобой, чтобы помочь тебе на твоем фронте.

Во рту у Жана пересохло, он не мог вымолвить ни слова. Глотнув вина, Жан глупо спросил:

— И где же буду я?

Хакон засмеялся, Эрик вторил отцу.

— Конечно, ты будешь выслеживать своего сына! Ты ведь слышал, решено выкопать руку Анны Болейн. Послушай, ты что, не понимаешь? — Скандинав грохнул кулаком по столу. — Расследование возобновляется.

Наступила тишина. Бекк наконец посмотрела на своего мужа. Пристально глядя ему в глаза, она сделала одно отчетливое движение головой.

«Нет».

Хакон, который этого не видел, продолжал с прежним энтузиазмом: