Узы крови

— Да, я его не видел. Но вот этот мой надежный друг видел. — Ренар положил руку Томасу на плечо. — Сейчас оно находится в самом надежном месте королевства — в Тауэре. И самое главное — правильно выбрать время. Королева, бедняжка, еще не подошла к критическому моменту. Рука вашей матери окажет свое самое лучшее — или худшее — воздействие как раз в тот миг, когда ее величество потеряет всякую надежду. И тогда ничто вас не спасет. — Посол подался вперед, и его голос растерял всю свою ядовитость, стал медовым, что внушило Елизавете еще большее отвращение. — Но зачем говорить о столь неприятной возможности? Возможно, я обманываюсь и королева разрешится от бремени здоровым ребенком, католическим наследником католического трона. И тогда ваше обещание выйти замуж за Филиппа — он такой благородный и красивый государь, не правда ли? — не будет иметь никакого значения. Мы просим от вас столь немногого: подписи, не больше тех каракуль с шахматными ходами, которыми мы с вами обменивались. — Ренар приблизился к столу, вынул перо из чернильницы и наклонился к пустому пергаменту. — Почему бы вам не расписаться прямо здесь, позволив нам позднее восполнить недостающие детали?

Елизавета встала, убедившись в том, что ноги снова надежно держат ее, подошла к столу, где взяла перо, подержала его в пальцах и снова вернула на подставку.

— Вы ведь знаете, что я не стану подписывать ничего, что может быть неправильно истолковано. Вы можете написать здесь предательство — и оставить под ним мое имя.

Ренар изобразил обиду.

— О, миледи! Неужели я способен на такое?

— Вы бы продали собственную мать в бордель, будь цена достаточно высока. Ну и, конечно, в том случае, если бы вам удалось узнать ее имя.

Странный звук, похожий на придушенное чихание, заставил обоих противников обернуться. Однако лицо Томаса Лоули оставалось все таким же бесстрастным, хотя в глубине глаз горели искорки.

— Ну что ж, миледи. — Голос Ренара обрел прежнюю ярость. — Посмотрим, как все пойдет. Королева услышит о вашем упрямстве, хотя пока мы не станем раскрывать все аспекты вашей несговорчивости. Ее величество узнает о том, что вы по-прежнему отказываетесь раскрыть свои предательские планы и не желаете умолять ее о помиловании! И Лис направился к двери.

— Если бы я смогла увидеться со своей любящей сестрой, она быстро убедилась бы в том, насколько я невинна.

Ренар резко повернулся и оскалился.

— Она не поверит ничему доброму о вас — дочери еретички-ведьмы, которая испортила ей жизнь! Скорее звезды упадут с неба, чем королева Мария согласится увидеться с вами. — Он приостановился, словно задумавшись. — Но вы хотели бы ее видеть, не так ли?

— Это — мое самое горячее желание.

— Тогда давайте исполним его. Пойдемте! — Ренар поманил Елизавету за собой. — Идите, не бойтесь. Я отведу вас туда, откуда вы сможете наблюдать за своей сестрой. Но берегитесь! Она запретила пускать вас к себе. Не пытайтесь навязать ей свое присутствие, иначе вас будет ждать нечто худшее, чем новое изгнание!

Когда оба противника вышли из комнаты, оба в самом решительном настроении, Томас с облегчением опустился в кресло у окна. Он не мог вспомнить, когда ему в последний раз удалось проспать больше одного часа. Наверное, на корабле из Тосканы. С тех пор тянулись бесконечные дни в седле: его юный спутник задавал неумолимую скорость. К перекрестку, потом — дальше. Сон стал недостижимой мечтой. Они прибыли в Тауэр перед рассветом — и с приливом Лоули сразу же отправился в Хэмптон, оставив Джанни охранять их добычу. Таков был приказ Ренара: держать останки в самой надежной крепости королевства. Хорошо хоть, что Томас не сможет вернуться туда до вечера. Это позволит ему ухватить несколько часов отдыха. Ему даже кровать не понадобится. Подойдет и спинка этого кресла.

Закрывая глаза, Томас Лоули улыбнулся, вспоминая ответ принцессы Ренару — намек на его незаконное происхождение. Иезуиту было жаль Елизавету — такую юную, окруженную врагами. Наверное, он и сам находился в числе ее врагов. Он сожалел об этом. Однако Елизавета как наследница означала возвращение страны к протестантизму, который был ему ненавистен и в борьбе с которым погиб его отец. Пусть Ренар действует хитростью. Как и все иезуиты, Томас знал, что цель оправдывает средства.

Такие средства, такие цели! Он содрогнулся и попытался встать. «Всего минута отдыха, — подумал он, когда его голова бессильно упала на спинку кресла. — Всего одно мгно…»

* * *

Послу были известны такие переходы в этом дворце, каких Елизавете не удалось обнаружить и за сотни детских вылазок. Ярость гнала его вперед с немалой скоростью, и, хотя сама Елизавета предпочла бы двигаться более чинно, она была полна решимости не упустить представившейся возможности. Когда Лис наконец остановился перед портретом какой-то дамы — никому не известной предшественницы прочих дам в Длинной Галерее, — оказалось, что Елизавета не отстала от него ни на шаг.