Узы крови

— Кажется, ты всегда мечтал о дочке, Хакон?

— Нет! — В голосе Эрика звучала мольба. — Вы не видели ее толком, не нюхали ее… Ох, она… она…

— Она будет рада сбросить кое-какую одежку, — отозвался Хакон, подмигивая сыну, — ради такого горячего паренька, как ты.

* * *

Все это заняло гораздо больше времени, чем они рассчитывали. Пришлось раздеть и связать стражников, заткнуть им рты, а потом засунуть всех троих в старые винные бочки, сложенные в задней половине сарая. Эрика заставили побриться. Потом нужно было привести Длинную Маргарету. Уговоры Фуггера оказались напрасными, и оторвать ее от грандиозной пьянки в таверне удалось только Эрику, который заманил эту особу нежными словами, улыбками и продемонстрированной монетой. Когда заговорщики наконец залучили ее в конюшню, Маргарета сначала испугалась троих мужчин, а потом долго хохотала, услышав их планы. Дополнительная порция вина, их последний флорин и добротная одежда стражников, которую она получила в качестве временной замены своим вещам, помогли уговорить ее. Раздеваясь, женщина пыталась их соблазнить. А еще она неумолчно разглагольствовала о тюрьме, значительно пополнив сведения скандинавов. К тому моменту, когда Эрик облачился в юбку и корсаж и покрыл голову шалью, они с отцом уже хорошо знали расположение помещений внутри тюремных стен. Их последнее опасение — что женщина будет настаивать на том, чтобы вернуться к своим товарищам в таверне, — исчезло, когда непомерное количество выпитого возымело наконец действие и Длинная Маргарета грациозно рухнула на солому и захрапела. Никакими тычками разбудить ее не удалось.

Заговорщики покинули конюшню через заднюю дверь, прошли по переулку и завернули на улицу, которая вела к тюрьме. Появление офицера с арестованными прямо из конюшни могло бы вызвать у людей подозрения. Впрочем, стражникам у входа было не до наблюдений и проницательных выводов из увиденного, что стало понятно сразу же, как только Эрик с отцом и Фуггером заглянули за угол.

— Значит, все уже началось. Новое и славное папство Карафы, — тихо проговорил Фуггер, глядя, как бывшие преступники затаскивают в тюрьму целое семейство.

Отец семьи был почти без чувств: лицо его покрывала спекшаяся кровь, ноги в чулках скребли по булыжнику. Двое мужчин быстро волокли его под руки. Еще двое тащили двух дочерей. Те отстраняли юные лица от седеющих бород, которые тыкались им в щеки, когда сопровождающие шептали им какие-то гадости. Еще один человек нес мальчишку, которому едва ли исполнилось семь. Тот отчаянно брыкался, пока удар кулака не заставил его бессильно обмякнуть.

— Ну, вперед, — мрачно проговорил Хакон. — Присоединимся к веселой компании. Может, они нас не заметят.

Он одернул камзол швейцарца, который туго обхватывал ему горло, и расстегнул еще одну пуговицу, давившую на грудь.

— Хакон, ты же офицер, не забывай! Не жмись сзади. Командир не пытается проскользнуть незаметно. Действуй смело, друг мой. Прячься у всех на виду.

Хакон коротко кивнул, глубоко вздохнул — и у него отлетела еще одна пуговица.

— Ну, шевелись, шлюха!

Он с силой толкнул сына, и парень качнулся вперед, споткнувшись о непривычные ему юбки. Когда они вышли из теней, колокол начал отбивать семь, и Хакон бросил через плечо:

— Мы будем выходить из этих ворот до восьмого колокола, Фуггер! Будь готов!

— Непременно.

Фуггер смотрел, как отец с сыном пересекают улицу, и проклинал увечье, из-за которого ему пришлось остаться. Около ворот Хакон приостановился и забросил сына себе на плечо, так что юбки свесились ему на лицо.

— Да хранит вас обоих Иисус Христос. Верните мне мое дитя, — прошептал Фуггер.

А потом он начал свои приготовления. Времени до восьмого колокола оставалось мало. Но если скандинавы с Марией не выйдут к назначенному часу, у него впереди будет целая вечность для бесполезных сожалений.

— Поосторожнее, вы! — Хакон принялся расталкивать шумную группу у ворот. Одной рукой он придерживал неподвижно обвисшего сына, второй отпихивал мужчин, которые огрызались и раздавали ответные тычки. — Прочь с дороги, говорю! У меня здесь королева грешников! — Постепенно Хакон добрался до офицера, стоящего у ворот. — Гляди! Пыталась сбежать, переодевшись шлюхой!

Он повернулся, на секунду показав лицо Эрика.

Задерганный офицер стражи вырвал протянутые Хаконом бумаги, скользнул по ним взглядом, а потом прищурился на скандинава.

— Я тебя раньше не видел. Ты из какого отряда? Хакон шагнул к спрашивавшему, заставив того отступить на шаг.

— Не то чтобы это было твое дело, друг, но я только что из Неаполя. Приехал по приказу его святейшества прямо из его дома. Ты не торопись, прочитай бумаги, ладно? Я обязательно передам Карафе, как хорошо ты мне помогал!

Офицер опустил глаза, промямлив:

— Ни к чему брать такой тон.

Его слова утонули во взрыве криков и звуке ударов. Вопли арестованных стали вдвое громче: к толпе у ворот прибавилась еще одна группа.

— Проходи. — Офицер устало вернул Хакону бумаги. — Женские камеры справа от тебя, через двор. Прекратите толкаться, вы, там!