Узы крови

Для того чтобы выяснить, кто убийца, подумал Макс. Потому что здесь явно попахивает преступлением. Макс задумался, вспоминая все, что успел выяснить в течение последних сорока восьми часов о «Роффе и сыновьях». Концерн погряз в массе неприятностей, нес астрономические издержки по судебным искам, находился под непрерывным обстрелом прессы, терял клиентов, задолжал огромные суммы банкам, требовавшим от него немедленной уплаты долгов. Президент концерна Сэм Рофф, владевший контрольным пакетом акций, умер. Опытный альпинист, он погиб в результате несчастного случая в горах. Пакет перешел в руки его дочери Элизабет, которая едва не погибла в автомобильной катастрофе на горной дороге на Сардинии и чудом избежала смерти в аварии лифта, исправность которого недавно документально засвидетельствована. Во всем этом явно проступал чей-то зловещий умысел.

Инспектор Макс Хорнунг должен был бы быть счастливейшим из людей. Он нашел торчавшую из материи ниточку. Но он встретил Элизабет Рофф, и теперь она олицетворяла собой не просто имя, не просто еще одно неизвестное в математическом уравнении. Что-то неудержимо тянуло его к ней. Он чувствовал, что должен непременно защитить ее, оборонить от грозящих ей опасностей.

– Я спрашиваю, вы можете наконец... – возмутился Рис.

Макс взглянул на него и промямлил нечто неопределенное:

– М-м-м... так, для протокола, господин Уильямз. Обычная протокольная процедура. – Он встал со своего места. – Простите, я спешу.

Его ждали срочные дела.

Глава 33

Утро старшего инспектора Шмита выдалось хлопотливым, наполненным событиями. Около агентства «Иберия эйр лайнз» состоялась политическая демонстрация, трое арестованы. На бумажной фабрике возник странный пожар. Ведется расследование. Изнасиловали девушку в парке Платцпитц. Кража со взломом в «Губелине», другая в «Грима», что рядом с «Бауро-Лак». И в довершение, словно перечисленного было недостаточно, на голову ему опять свалился инспектор Хорнунг. Да еще с какой-то бессмысленной, дурацкой теорией. Старшему инспектору Шмиту пришлось снова глубоко вдыхать и медленно выпускать из себя воздух.

– В кабельном барабане оказалась трещина, – говорил в это время Макс. – Когда он развалился, все приборы защиты вышли из строя. Кто-то...

– Я читал отчеты, Хорнунг. Обыкновенный износ материала.

– Увы, герр старший инспектор. Я проверял технический паспорт кабельного барабана. Гарантийный срок его работы истекает только через пять лет.

Старший инспектор Шмит почувствовал, что у него начинает подергиваться щека.

– Что вы хотите этим сказать?

– Кто-то намеренно вывел лифт из строя.

Не «Мне кажется, что кто-то намеренно вывел лифт из строя» или «По моему мнению, кто-то намеренно вывел лифт из строя», о нет: «Кто-то намеренно вывел лифт из строя».

– Зачем же это понадобилось вашему гипотетическому «кому-то»?

– С вашего разрешения, именно это я и желал бы выяснить.

– Вы хотите еще раз поехать в «Рофф и сыновья»?

Инспектор Хорнунг с искренним недоумением взглянул на инспектора Шмита:

– Зачем? Я хочу поехать в Шамони.

* * *

Город Шамони лежит в сорока милях к юго-востоку от Женевы на высоте 3400 футов над уровнем моря во французском департаменте Верхняя Савойя, на плато между горными массивами Монблана и Красного пика. С высоты этого плато открывается самый захватывающий в мире вид.

Инспектор Макс Хорнунг совершенно безразлично отнесся к окружающему пейзажу, когда вышел из вагона на перрон станции Шамони, держа в руке изрядно потрепанный чемоданчик из кожзаменителя. Обойдя стоянку такси, пешком направился к зданию полицейского участка, расположившегося прямо на центральной площади города. Едва Макс ступил в участок, как сразу же почувствовал, что попал под родную крышу, радуясь привычному ощущению братского единения, которое он всегда испытывал ко всем полицейским мира, где бы с ними ни сталкивался. Он был одним из них.

Французский сержант, сидевший за столом, взглянул на вошедшего и спросил:

– Est-ce qu'on peut vous aider?

– Oui, – расцвел Макс. И начал говорить. Иностранные языки Макс изучал одним и тем же манером: использовал свой язык как мачете, прорубаясь сквозь непроходимые дебри неправильных глаголов, времен и причастий. По мере того как он говорил, на лице дежурного сержанта выражение учтивого недопонимания постепенно сменилось выражением полного непонимания. Сотни лет потратили французы, чтобы приспособить свой язык, небо и гортань для производства той чудесной музыки, какую являл собой французский язык. А вот этот стоящий перед ним человечек каким-то непостижимым образом сумел превратить эту музыку в длинную цепочку диких, бессмысленных выкриков.

Дежурный сержант, потеряв вскоре терпение, прервал этот поток на полувыкрике.

– Что, что вы пытаетесь мне сказать?

– Что значит «что»? – не понял Макс. – Я же говорю с вами на французском языке!

Дежурный сержант, немного подавшись вперед, невозмутимо спросил:

– А сейчас вы тоже говорите на нем?