Узы крови (СИ)

Мысленно поблагодарив верного скакуна, фактически пожертвовавшего собой ради благополучия хозяина, лорд попытался обдумать план бегства. К несчастью, чья-то крепкая рука, оказавшаяся на плече, потянула вверх. Неожиданный удар пришелся по солнечному сплетению, что привело к приступу тошноты и потере сознания. Над ним с победной ухмылкой возвышался один из так называемых Всадников. Прибыв в самый разгар веселья, он явно наслаждался общей картиной. Есть что-то красивое в человеческой обреченности. Не единожды доказывая свою теорию на практике, сир Уэйнвуд потому и получил свое нелицеприятное прозвище Змея. Любовь к очень эффектным появлениям и непредсказуемой жестокости сделали из него ровню самому Искусителю. Схватив мальчишку за шиворот, он швырнул его к самым ногам господина и, усмехнувшись себе в бороду, вежливо поклонился.

Чревоугодие

Висячие Сады, не так давно освобожденные из-под гнета алчных нечестивцев, вновь заиграли красками. Семья Тиреллов, ранее изгнанная из своего дома, не стала ждать особого приглашения и очередного захватчика. Вернувшись обратно, они старались отблагодарить многочисленных гостей, жертвовавших собой ради груды камней. Не только щедрыми застольями почивали великолепных победоносцев, но и литрами заволакивающих разум напитков. Казалось, человечество напрочь забыло о войне, об оставшемся без поддержки регионе и живом карателе, способном покорить почти весь мир. Проблемы и невзгоды закончились. Настало время возрождения. С новыми целями крестьяне возвращались к своим полуразрушенным лачугам и загубленным полям. Предстояла тяжелая, голодная зима. Но они справятся. Как и всегда.

Законная династия, восседающая на троне из золотых роз, постепенно отчищала все разграбленные деревушки от засевших в них преступников и мародеров. Тотальный террор. Истребление неугодных. Разъяренные сельчане сами брались за вилы или молотки, чтобы отчистить города от скверны. Мелкие вассалы просили о военной помощи, желая отбить свои владения. Им помогали без двусмысленных призывов не забывать об оказанных услугах. Просто отправляли целые полки и отвоёвывали все замки. Один за другим. Кто-то из безбожников становился на колени и слезно молил о всепрощении, но, несмотря на все старания сердобольного Хранителя Простора, их вешали на ветках или притаскивали в главную крепость и устраивали публичную казнь на потеху собравшимся.

Впрочем, никто не испытывал жалости в отношении вопящих трусов. На сжигание поселений и насилие у них хватало смелости, а вот заглянуть в глаза Смерти – нет. И лицезрение качающегося на суку тела, болтающего ногами и проклинающего убийц, приносило странное умиротворение. Вид обезглавленного трупа вселял надежду на лучшее. Нынешнее поколение, пережившее столько кошмаров, потерявшее друзей и родных, вряд ли сумеет оправиться от увиденного. Оно огрубело в душе, привыкло решать все вопросы при помощи грубой силы. С одной стороны, это неплохо, ибо оно будет рассчитывать лишь на себя. Однако беспощадная кровожадность превратит их в неконтролируемых монстров с искренней верой в то, что насилие – залог успеха. А миролюбие отходит на второй план за ненадобностью.

Медленно восстанавливаясь после пережитых невзгод, королева нередко говорила о предполагаемых масштабных изменениях в отношении к некоторым вещам со своими ближайшими подругами. Им не хотелось мысленно подсчитывать количество жертв среди собственных детей. Но, по всей видимости, это неизбежно. Бесславные ублюдки, как они себя именовали, восстали из пепла минувших лет. Но тогда существовали некие понятия чести. Можно было решить спор при помощи обычного поединка или же не вступать в конфликт. Сейчас многое поменялось. Смиренно дожидаясь возвращения государя, верноподданные не забывали заниматься своими делами. Садовник начал ухаживать за прекрасным садом во внутреннем дворе, чудом пережившим похоть и грязь, источаемую погаными грабителями.

Проповедники помогали отстраивать разрушенные храмы, а до тех пор проводили все мессы исключительно на импровизированном уступке на свежем воздухе. Даже лорд Тирелл, обзаведшийся юной женой и необъяснимыми принципами справедливости, пытался оказывать всевозможную помощь. Его неоценимый вклад в общее дело мог расцениваться как попытка скорее избавиться от ненавистных баталий. К черту всех представляющих опасность насильников. Проще запереться в четырех стенах, чтобы отмежеваться от бесчеловечных товарищей. Каждодневные обсуждения кампании и ее вероятных результатов угнетали. Элайджа хотел вразумить друга, но иной раз перемены к лучшему. Занимая пост десницы, он слишком часто заботился о других и требовал от них того же. Глупо. Разговаривая с новоявленным родственником, он не замечал за собой преобразований. Но они случились.