Узы ненависти

Устало потерев лицо ладонями, решила снова принять душ. Тем более, что на бедре, возможно, остались следы крови Арчи.

Включила свет в ванной комнате и поняла, что принять душ — не такая уж и плохая идея. Особенно учитывая то обстоятельство, что кровь имелась не только на внутренней стороне бедра, но и на халате. Сбросила испачканную ткань в корзину для грязного белья и встала под согревающие потоки горячей воды, желая расслабиться, чтобы затем снова забыться коротким сном.

Именно коротким. Потому что в доме Арчи мне еще ни разу не удалось поспать более трех часов подряд, так как подсознание всегда ожидало и ожидает нового рывка, нового нападения. Невозможно полностью расслабиться, находясь на вершине вулкана, который может потопить своей леденящей душу лавой в любой момент.

Закончив с гигиеническими процедурами, вернулась в комнату, переоделась в обычный белый топ и пижамные шорты. Забралась на кровать под одеяло, раскидав влажные после душа волосы по подушке.

Сна ни водном глазу. Немного помучившись, поняла, что не только не хочу спать, но ещё и захотела есть, так как последним приемом пищи за сегодня был завтрак в виде овсяной каши и кофе, затем только вода и табачный дым в подпольном казино. От воспоминаний о котором, плечи невольно дрогнули, желая сбросить прикосновения Коновалова, словно он всё еще был за моей спиной.

Проиграв немое сражение с самой собой, всё же решила спуститься в кухню и немного перекусить.

В особняке царила тишина, которую временами прерывали раскаты грома. Из кухни виднелся тусклый свет от подсветки гарнитура. Жорик часто оставляет её, чтобы охрана ночью не разбивала его посуду в поисках съестного.

Стоило мне пересечь порог кухни, как я сразу пожалела о том, что решила перекусить.

Около островка стоял Арчи в одних только боксерах и старательно пытался оторвать бактерицидный пластырь, что насквозь пропитался кровью.

Сделала шаг назад, но попала в зону видимости серых глаз. Собрав волю в кулак и сделав вид, что не замечаю его присутствия, прошла к холодильнику, достала тарелку с готовыми бутербродами и включила чайник.

Повернулась к Арчи, который продолжал с шипением отрывать крепко приклеившийся к коже пластырь.

Недолго думая, решила побыть доброй ночной феей. Подошла к мужчине и одним уверенным рывком сорвала пластырь с раны. Получив порцию утробного рычания и отборного мата, выкинула окровавленную ткань в мусорное ведро и победно заглянула в глаза Арчи, что сейчас метали молнии, хлеще, чем рассвирепевшееся над особняком небо.

— Было больно, — с легкой хрипотцой произнес мужчина.

— Не больнее, чем ты делаешь мне, — безразлично произнесла я и вернулась к закипающему чайнику.

Налила чашку горячего чая с сахаром, взглянула на бутерброды и поняла, что аппетит опять пропал. Вернула тарелку в холодильник и, обхватив двумя руками чашку, повернулась к Арчи.

Мужчина пытался отрезать и наклеить новый пластырь на кровоточащую рану. Но каждая его попытка была провальной: либо края липучки склеивались между собой так, что их невозможно было разлепить, либо она липла к пальцам Арчи, на что тот психованно рычал и отбрасывал её в сторону.

Неуклюжий хмурый медведь, который не в силах оказать себе медицинскую помощь. Даже забавно как-то. И как он только смог сколоть приступную группировку, если не может справиться с обычным пластырем?

Допила чай, помыла кружку и поставила близ раковины. Повернулась и вздрогнула, когда Арчи психанув, сбросил аптечку на пол.

Подавив злобный смешок, подобрала многострадальную аптечку и подошла к мужчине. Достала ватные диски, открыла перекись водорода и, мимолетно взглянув на замешательство в глазах Арчи, стала обрабатывать рану.

— Зачем ты мне помогаешь, если считаешь чудовищем? — насмешливо спросил мужчина, глядя на меня с высоты своего роста.

— Чтобы не стать таким же чудовищем как ты, — бесцветно произнесла и рефлекторно подула на рану, как иногда в детстве дела младшему брату.

Насмешка слетела с лица мужчины и, судя по потемневшим глазам и отсутствующему взгляду, он углубился в болезненные воспоминания. Затем, вспомнив о моем скромном присутствии, нахмурив брови, заглянул в глаза. Приоткрыл рот, будто хотел, что-то сказать, но передумал. Опустил взгляд на рану и помог приклеить бактерицидный пластырь.

— А с Коноваловым что? Он жив? — вопрос сам собой сорвался с губ.

— Я может и чудовище, но не убийца. Хотя его шею свернул бы с великим удовольствием, — мужчина отошел к кухонному гарнитуру и оперся бедром о его столешницу, скрестив на груди руки.

Собрав медикаменты, убрала их обратно в аптечку.

— А обо мне ты волновалась? — вздрагиваю от глубокого мужского голоса над самым ухом.

И когда он успел так быстро и бесшумно оказаться рядом со мной?

Он ко мне не прикасается, но я чувствую спиной жар его тела. Сердце ухнуло в пропасть, по коже пробежали мурашки, в горле пересохло.

— Нет, — шепотом ответила ему и для устойчивости схватилась за край столешницы.

— Маленькая врушка, — насмешливо, словно змей искуситель, произнес он, едва уловимо касаясь губами уха.