V.

Просты твои желанья,
Царица всех кокеток:
Фантазий воплощенье, открытие секретов.

Заходишь далеко ты,

Но дальше ходу нет.
Иначе, может статься, не встретишь ты рассвет.

Семнадцать лет — не возраст,

Но в сорок два, поверь,
Гореть отнюдь не легче в Чистилища огне.

Бросай его, дай руку,

Веди меня в альков,
Пусть мертвые хоронят таких же мертвецов;
И в девятьсот четвертый
Уйдет проходом тайным
Вслед за тобой влюбленный
Deutschesudwestafrikaner…

Уволившись из армии, те, кто оставались в Африке, либо отправлялись на запад работать на шахтах вроде Хана, либо заводили хозяйство на своем участке, если позволяли условия. Он же никак не мог угомониться. После того, чем он занимался эти три года, трудно остепениться, по крайней мере на это требуется немало времени. Поэтому он отправился на побережье.

Как холодный язык течения с юга Атлантики слизывал прибрежный песок, так само побережье начинало поглощать время, когда вы туда прибывали. Оно не было приспособлено для жизни: засушливая почва со скудной растительностью, которую губили соленые ветры, налетавшие с моря, неся холодное дыхание Бенгельского течения. Там шла извечная битва между туманом, который пронзал вас холодом до мозга костей, и солнцем, которое, развеяв туман, обрушивало на вас свой жар. Порой солнечный свет в такой степени рассеивался морским туманом, что казалось, будто солнце заполняет собой все небо над Свакопмундом. От этого сияющего, серого с желтоватым оттенком марева болели глаза. И скоро вы понимали, что без темных очков не обойтись. Если же вы оставались на побережье достаточно долго, то убеждались, что жизнь там сама по себе была дерзким вызовом природе. Небо было таким огромным, а прибрежные поселки такими жалкими. Гавань в Свакопмунде медленно, но непрерывно заносило песком, полуденное солнце каким-то таинственным образом валило людей с ног, лошади бесились и пропадали в зыбкой илистой грязи вдоль пляжей. Суровые места, где вопрос выживания для белых и черных стоят с большей определенностью, чем на остальной части Территории.

Первое, что он подумал: его обманули, здесь будет не так, как в армии. Что-то изменилось. Жизнь чернокожих имела еще меньшее значение. Вы замечали их существование не так, как раньше. Цели были другими, только и всего. Необходимо было углублять дно гавани, прокладывать железную дорогу от портов в глубь страны: порты не могли процветать сами по себе, равно как и внутренние районы, без выхода к морю. Узаконив свое присутствие на Территории, колонисты теперь считали своим долгом улучшить то, что захватили.

Конечно, за местные тяготы полагались определенные компенсации, но они не шли ни в какое сравнение с удовольствиями армейской жизни. Как шахтмейстеру ему полагался отдельный дом и право первому выбирать девушек, которые выходили из буша сдаваться. Линдеквист, пришедший на смену фон Троте, отменил приказ об уничтожении туземцев, разрешил всем беженцам вернуться и обещал, что их никто не тронет. Это было дешевле, чем посылать поисковые экспедиции и сгонять негров обратно. А так как в буше многие умирали от голода, помимо пощады им обещали пищу. Вернувшихся чернокожих кормили, брали под стражу и отправляли на шахты, на побережье или в Камерун. Обозы с неграми под охраной военных прибывали из внутренних районов почти ежедневно. По утрам он приходил на пункт прибытия и помогал сортировать чернокожих. Среди готтентотов были в основном женщины. А среди незначительного количества гереро мужчин и женщин было примерно поровну.

После трех лет насилия снисхождение, которое было обещано туземцам на этой пепельной пустоши, овеянной убийственными ветрами с моря, можно было обеспечить лишь силой, не существующей в природе, — оно по необходимости должно было поддерживаться иллюзией. Даже киты не могли миновать этот берег безнаказанно: идя вдоль прибрежной полосы, служившей эспланадой, вы натыкались на их гниющие туши, покрытые пирующими чайками, которых с наступлением темноты сменяли береговые волки, желавшие получить свою долю гигантской добычи. А через несколько дней от кита оставался лишь обглоданный скелет — порталы челюстей и ажурный каркас костей, которые со временем под действием тумана и солнца приобретали оттенок фальшивой слоновой кости.