В 4 (СИ)

Он выжимал последнее из своего направления. На мгновение завеса вновь стала плотной, однако я понимал, скоро она развеется окончательно. Рис хлопнула меня по спине так, что ноги сами понеслись вперед. В смоляное небо ударило несколько сполохов огня, это теперь девушка отвлекала внимание от меня, а после и она рванула к Вратам. По пути, в два скачка, меня обогнал Лиций, буквально влетев в обитель Вратаря. Но хоть и с этого вышел толк. Зверолюд тут же протянул руку и рывком затащил меня внутрь. И тут же поспешил за Рис.

Девушке досталось. Чуть ниже колена была рваная рана. Видимо, ее чем-то зацепили. Она всего за пару секунд залила весь вход кровью. Но Рис не тянулась к альбому или инвентарю, чтобы перевязать раны. Девушка смотрела на темную тропу, где остался Троуг. Я перевел взгляд вслед за ней, изнутри обдало жаром. Корл глядел на нас, силился улыбнуться, но из уголка рта уже текла струйка крови. Его могучие доспехи были пробиты в нескольких местах копьями, древки которых корл обломал. Теперь он походил на ободранного ежа. Умирающего ободранного ежа.

Несколько стражников приземлились рядом, держась на почтительном расстоянии. Другие кружили над обителью, не сводя с нас глаз. Троуг последний раз поднял руку, будто пытаясь дотянуться. Его рот приоткрылся для каких-то слов, но вместо этого оттуда хлынула кровь, заливая черную землю. Обессиленный корл рухнул на колени, а потом упал лицом вниз. И почти сразу развеялся.

– Нет!

Две пары рук вцепились в меня, пытаясь удержать в обители. Пытаясь не выпустить наружу. Горячее дыхание Рис оказалось совсем близко. Девушка частила шепотом так, что я не сразу смог разобрать слова.

– Сережа, теперь ничего не исправишь. Он знал, на что шел. Ты сделаешь только хуже. Сережа, пожалуйста, подумай о том, что ты можешь не вернуться.

Я молчал, не силах ответить ей. В голове шумело, грудь давило от нестерпимого жара, в горле застрял комок. Троуг… Троуг… Стражники теперь приблизились к тому месту, где он умер, и бесцеремонно копались в его прахе, громко обсуждая находки. Провоцировали. Это я понял не сразу, а лишь спустя какое-то время.

Но Рис права. Я могу не вернуться. Не в смысле умереть, а не вернуться. «Темный» сжался в пружину, готовый выпрямиться. Я посмотрел на последнее сообщение и горько ухмыльнулся.

Вы убили нейтрально настроенного Игрока.

- 100 единиц кармы. Текущий уровень - 4980. Вы тяготеете к Тьме.

Одно неверно совершенное действие, и он выйдет наружу. Заместит меня. Загонит в глубину души и оставит там гнить. Я и так сегодня сделал слишком много ошибок. Пора со всем этим заканчивать.

Со стороны города вылетел еще один «летучий» отряд. Хотя, на мой взгляд, хватило бы и того, что вился здесь, чтобы расправиться с нами. Если бы тут не было Вратаря. Но теперь все закончено. Мы добрались. Ценой не только множества жизней «Мусорщиков», но и Троуга.

Было больно, словно сейчас, там, умер не он, а я. Пусть не полностью, но на какую-то небольшую часть. Сердце противно ныло, а тело дрожало от накатывающего жара. Троуг мертв. Мертв. И все-таки мне удалось найти в себе силы отдать приказ.

– Уходим, – сказал я скрипучим голосом и нетвердой походкой направился к чаше.

Вратарь равнодушно смотрел на нас из-под закрытого шлема. Будто ничего не произошло. Будто не моего друга сейчас убили. Будто все это не имело никакого значения. Мне стало чертовски обидно. И, влекомый непонятным чувством, я достал тот кругляш, сотворенный из четырех осколков, и потряс им перед носом проводника, на что получил неожиданный ответ.

– Убери. Здесь может быть лишь одна печать. Того, кто имеет право открывать проходы в другие миры.

Его голос звенел металлом и прокатился весенним громом по обители. Моя рука дрогнула, а злость утекла сквозь пальцы подобно песку. Осталась лишь горечь. Теперь хотя бы будем знать, что это такое. Печать. Я убрал артефакт и бросил пыль в чашу. Пора было уходить.

Из обители Вратаря в нашем городе мы выходили молча. И так же, не сговариваясь, пошли к Синдикату, где заняли столик вдалеке. Лиций принес какое-то крепкое и мерзкое пойло, которое, впрочем, подходило сейчас как нельзя лучше. Мы, не чокаясь, выпили, через какое-то время еще. И языки постепенно развязались.

– Он был хороший человек, – негромко сказала Рис.

– Корл, – поправил Лиций.

– Я так и не научилась говорить «существо» вместо «человек». Для меня все люди. Ну, образно.

Хмель сделал свое дело, и язык девушки заплетался. А мне вдруг стало чудовищно неуютно. Думалось, что Троуг заслуживал нечто большего, чем унылая поминальная болтовня в одном из Синдикатов. И вообще все здесь меня душило. Поэтому я встал.

– Сережа, посиди еще с нами, – попросила девушка.

– Нет, не могу, – я поколебался и все же добавил, – не хочу. Пройдусь.