В Аду мне уготован Трон (СИ)

Там был мальчишка. На вид не больше шестнадцати. Худенький и беззащитный, он ждал своей участи. Яркие глаза василькового цвета, смуглая кожа, всклокоченные волосы непонятного оттенка и при всем при этом абсолютно невзрачная внешность. Я бы даже сказал, что он обладал феноменальной непривлекательностью. Но для «пожирателей» внешние данные еды значения и не имели. Главное, чтобы он был вкусным. А он, таковым, судя по всему, и являлся. По крайней мере, когда я ворвался в помещение, где проходила встреча, трое мужчин с упоением облизывали подростка и бились в экстазе от лютой дозы наркоты, которую в себе содержал этот невинный мальчик.

Так вот, это хрупкое и на первый взгляд беззащитное создание, облаченное в короткие шортики и рваную безрукавку, казалось типичной жертвой. Его должны были есть и насиловать неделями. И он смиренно ждал этого, как и любой другой правильно запрограммированный «деликатес». Точнее, должен был ждать. Детям, которых превращали в блюда для утонченных дегустаторов, ломали психику. Внедряли в их маленькие головки мысль о том, что быть съеденным – это особая миссия, которою доверить можно далеко не каждому.

И они шли на все это.

Добровольно.

Веря, что тем самым как минимум спасут мир.

И им воздастся.

И возродятся они в месте куда более прекрасном, чем наш умирающий город.

Но не Он.

Он был другим.

Он делал вид.

Я бы никогда не усомнился в искренности столь хрупкого и беззащитного создания, если бы этот ребенок под шумок перестрелки между мной, Бадди и «пожирателями», не ускользнул из комнаты, в которой проходила вся эта вакханалия. Но он не убежал, как перепуганный зверек, который при любой возможности забивается в самый угол и надеется, что его не тронут. Не остался и с хозяевами, движимый болезненной преданностью им. Нет. Он нашел дробовик. И вернулся. Убрал охрану, с которой мы перекидывались пулями, не задумываясь пустив дробь им в спины. Затем поднял пистолеты охранников и безжалостно расстрелял всех присутствующих в комнате. И «пожирателей», и «деликатесы». А после… Он застрелил Бадди.

- Эй, старик, - никогда не забуду эту улыбку. – Ты испортил мое представление. Тебе не стыдно?

- Мы же… - хрипел я, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание от потери крови, которая сочилась из пулевых ранений. – Мы же спасли тебя.

- Это тебе так кажется, - фыркнул мальчишка, присаживаясь передо мной на корточки и играясь с пистолетом Бадди. – Я бы и сам освободился, - сообщил он, демонстрируя браслет кожаного наручника, что все еще сковывал его правое запястье. Второй браслет был расстегнут, из замка торчал маленький ключик.

- Но я собирался сделать это в самый подходящий момент, когда бы они были наиболее уязвимы. Я хотел заглянуть каждому из них в глаза, прежде чем убить их. И нет, они бы не отделались парой пуль в их чертовы черепушки. Но нагрянули вы и всё испортили! Все мои планы коту под хвост! – возмущенно всплеснул он руками. – Из-за вас придется начинать всё с начала!

- Что «всё»? – тихо пробормотал я в полубреду.

- Снова попадать в лапы торговцам, и это лишь если повезет и меня не узнают. Снова «улучшать» свой вкус, чтобы кто-то действительно стоящий обратил на меня внимания. Хотя, найдется ли кто-то круче него? – указал мальчишка дулом пистолета на пухлого лысеющего мужчину, что лежал в паре метров от меня с разорванной челюстью. Не сразу я признал в нем мэра Хэллбдэнкфурта – нашего славного грязного города. На голове высокочтимой персоны все еще красовалась корона из небольших косточек, сделанная, видимо, из останков его предыдущих жертв.

- Разве ты не понимаешь, что бес… кха-кха… бессмысленно убивать их, - почти прошептал я.

- Почему это? – искренне удивился мальчишка.

- Потому что, сколько бы ты их ни убивал, на их место придут другие. И они будут так же есть и насиловать подобных тебе! Здесь необходим закон. Только он сможет защитить тебя. Местью же делу не поможешь…

- Но мне не нужна защита, - нахмурился парень. – И мне плевать кто, когда и кого будет есть. Разве ты не понимаешь, я здесь не ради того, чтобы мстить кому-либо.

- Но тогда… Зачем?

- Просто богатых убивать интереснее, - сказал мне тогда он с таким тоном, будто его слова – единственная истина в этом погрязшем во лжи мире. – Скажу больше, - продолжал он, - я ничем не лучше их. Нет, я даже хуже. Они убивают, чтобы получить удовольствие. Для меня же убийство – своего рода успокоительное. Лишь ощущая, как из другого человека уходит жизнь, я чувствую живым себя.

Его слова тогда казались мне лишь бредом, что мерещился мне из-за боли и кровопотери. Нет, он не мог говорить все это с таким воодушевлением. Этого просто не могло быть.

- Я бы убил и тебя, - продолжал он со вздохом, - но не буду. Ты симпатичный старик. К тому же, я и без твоей смерти чувствую себя более чем умиротворенно.

- Ты сумасшедший, - не сдержавшись, прохрипел я.

- А ты? Ты не сумасшедший?