В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта

— Что вы тут мучаетесь со своими хромыми клячами? Так вы никуда не попадете. Но если вы клянетесь святой Барбарой (считается покровительницей артиллеристов. — Примеч. пер.), что в следующий раз не будете экономить снаряды, я поставлю вам пушку на ноги. Договорились?

Веревки и цепи были привязаны к ободьям больших колес повозки так, чтобы они давали крутящий момент. Было важно вытащить повозку с первого рывка. Мы впрягли лошадей, но они могли начать тянуть, лишь когда двинутся колеса. На каждой веревке стояла цепочка из 10–14 человек. За лошадьми встали артиллеристы с кнутами и палками. Я встал за стволом и дал команду: «Тяниииии!» Рывок, колеса двинулись, лошади потянули, и ствол снова стоял на твердой земле.

— Ну вот, и что вы не сделали так с самого начала? — сказал майор, используя обычные клише. — А теперь доставайте бутыль шнапса, которая у вас наверняка где-то завалялась, и вам даже не придется нас благодарить.

Должный запас водки мы везли с собой, и артиллеристы время от времени к нему прикладывались, пили, но не увлекались. Жара сдерживала желание выпить.

Уже под вечер я добрался до батальона, вставшего на отдых у колхоза. Бальтазар скрыл удивление: он не ждал меня так рано. Я не упомянул о пехоте.

В другой раз мимо пыльной, неторопливо движущейся батареи проехал наш командир дивизии, генерал-майор фон Хартман. Я доложил ему в обычной манере.

— Там на фронте заваривается каша. Как быстро вы сможете туда добраться? — спросил он, показав мне место на карте.

— С обычной скоростью марша это займет 6–7 часов. Лошади держатся из последних сил.

— А если у вас будут ваши Т-34 и танки, вы рванете вперед и возьмете лишь самое необходимое? А телеги могут идти следом со своей скоростью. Что тогда?

— Тогда 2–3 часов будет достаточно, если все будет нормально. Но подвеске передков настанет капут, вот почему нам запрещено двигаться с высокой скоростью.

— Сейчас мне на это плевать, на фронте все плохо. Двигайте, полный вперед!

Ну, что я и сделал, после того как мы набили танк снарядами до предела. Мы шли на хорошей скорости, делая 30 км/ч, и никого не оставили по дороге. Нас встретили с радостью и ввели в курс дела. Подвеска на двух передках сломалась, как и стоило ожидать, и это означало, что предстоит масса тяжелой работы еще до того, как орудия смогут открыть огонь.

Когда Бальтазар добрался до меня, было не так просто избежать нового наказания за сломанную подвеску.

— Генерал, конечно, не знал, с кем связался, ты… — Я был удивлен, что он не сказал «идиот». Наверное, Шаренберг поговорил с ним о моей жалобе?

Наступление продолжалось. Однажды длинную, растянутую колонну обстреляли русские окруженцы, прячущиеся в поле качающихся подсолнухов. Такое происходило сплошь и рядом, ничего особенного. Обычно им отвечала только двуствольная установка на пулеметной повозке, а мы даже не останавливались. На этот раз Бальтазар — который был тут — решил, что все будет иначе. Он приказал разгрузить один безбашенный Т-34, взял пулемет и рванул навстречу врагу в подсолнуховом поле, который оставался невидимым.

— Надеюсь, наш тягач не накроется, — сказали артиллеристы, оставленные на дороге. Так и случилось. Из танка поднялись пламя и клубы дыма. Наверное, попали в 200-литровую бочку топлива, стоящую на танке сзади. Артиллеристы смогли увидеть, откуда им придется спасать команду танка. Довольно большая группа побежала к месту происшествия, стреляя в воздух из винтовок для устрашения. Танкисты были еще живы, успев выпрыгнуть из горящего танка, и укрылись неподалеку. Некоторые из них серьезно пострадали. У оберст-лейтенанта Бальтазара серьезно пострадали лицо и обе руки. Он скрипел зубами. Теперь он надолго окажется в госпитале.

Ничего этого не случилось бы — вся затея была глупостью с самого начала. Как можно разъезжать с бочкой топлива? Я был рад, что уничтоженный Т-34 принадлежал 11-й батарее, а не моей 10-й. Было непросто найти новый тягач. Теперь Бальтазар какое-то время не сможет меня донимать. Но я не чувствовал злорадства. Я не отозвал свою жалобу, даже когда командир полка мимоходом поговорил со мной о ней, ссылаясь на ожоги Бальтазара.

Глава 2 Марш к Волге

Дивизия подошла к Дону. У Нижнечирской и на станции Чир шли тяжелые бои, в том числе и для нашего тяжелого батальона. Из-за постоянной смены места главного удара по приказу командования мы часто ездили туда-сюда за линией фронта, как правило, так ни разу и не выстрелив. Нам был не в новинку этот загадочный метод, эти хитрые господа так ничему и не научились.

Дальше на север уже началась битва на переправе через Дон. Вновь сформированная 384-я пехотная дивизия, первый раз вступившая в бой в 1942 г. под Харьковом — и уже понесшая там тяжелые потери, истекала кровью. Когда русские позже окружили Сталинград, соединение было наконец растащено по частям и расформировано. Его командир, ставший расходным материалом, должно быть, вовремя улетел. За добрых полгода вся дивизия будет уничтожена.