День выдался не очень удачный, поймали всего только двух мартышек, хотя прошли от машины километров шесть вдоль реки. Тут произошло новое приключение. По дороге мне попалась на глаза огромная черепаха, килограммов двадцать весом. Но так как у всех была ноша, то мы решили оставить черепаху до вечера, положив ее на спину. В таком положении она беспомощна, сама перевернуться не может и будет нас ожидать сколько угодно. Отдохнув после дневной ловли, я с одним из эфиопов пошел поохотиться и заодно забрать черепаху. Однако и я и мой проводник забыли дорогу к ней. Мы долго бродили по зарослям и на обратном пути совсем заблудились. Ночь надвигалась очень быстро, а мы все кружили, отыскивая реку, по которой легко было бы выйти на шоссе, где осталась наша машина. Еще через полчаса мы очутились в полной темноте и шли наугад. Сухие ветки трещали и ломались у нас под догами. Треск раздавался и вдали от нас — там бродили какие-то звери. Раздавалось уханье гиен. Побродив без толку еще с полчаса, мы решили ночевать в лесу, забравшись на дерево. К счастью, в этот момент я увидел впереди мерцающий огонек. Мы пошли к нему. Оказывается, мы были совсем близко от шоссе, возле моста через реку Моджо. Огонек оказался потухающим костром, на котором рабочие, строившие новый мост, готовили себе пищу. Мой незадачливый проводник, на счастье, оказался сносным переводчиком. С его помощью я расспросил рабочих, не проезжала ли здесь машина «шевроле», не спрашивал ли кто о нас, заблудившихся в лесу. Нет, машины они не видели, о нас никто не спрашивал. Я представлял себе, как волнуются Ильма и Мушег. Наверное, они пошли нас разыскивать.
Мы вышли на шоссе и вскоре добрались до нашей машины. Оказывается, Мушег и Ильма расстреляли все патроны, подавая нам сигналы, и уже собрались отправиться в ближайшую деревню, чтобы организовать розыск. В общем все окончилось благополучно. Весь следующий день мы снова посвятили охоте на мартышек, а вечером без новых приключений вернулись в Аддис-Абебу.
С ловлей обезьян приходилось торопиться. Засушливый сезон кончался, через три-четыре недели должны были начаться тропические ливни, длящиеся в Эфиопии около трех месяцев. В период дождей здесь столько воды и такая грязь, что на автомашине не проедешь и сотни метров в сторону от шоссе. Кроме того, в это время бурно растут разнообразные травы, обезьяны сыты, и мало надежды, что их привлечет приманка.
КОГДА было изловлено достаточное количество мартышек и они были доставлены в Аддис-Абебу и посажены в оборудованное при госпитале помещение, начались сборы на охоту за павианами анубисами.
Меня познакомили с владельцем земельного угодья, расположенного вдоль реки Моджо большим массивом длиною около пятнадцати, а шириною около двух километров. Хозяин этой земли, по происхождению иностранец, уже давно поселился в Эфиопии и вскоре женился на богатой эфиопке. Занимаясь коммерческими делами, он решил обзавестись имением, но так как по эфиопским законам иностранец не может стать собственником земли, то юридически купля оформлялась на жену и детей, считавшихся эфиопскими гражданами.
На территории его участка находилось несколько галласских деревушек, жители которых арендовали у него землю и занимались главным образом скотоводством, а также охотой и выжиганием древесного угля. Этот владелец — господин Р., живший в Аддис-Абебе, разрешил мне ловить обезьян на его участке и дал рекомендательное письмо к старосте деревни, который одновременно являлся управляющим его земельным участком. Старосте в этом письме поручалось оказать мне всяческое содействие: обеспечить рабочими и материалами для постройки ловушек, а также предоставить надежную охрану в лесу от диких зверей и «недобрых людей». Заручившись письмом, мы отправились. Уход за обезьянами в мое отсутствие я поручил очень смышленому и трудолюбивому четырнадцатилетнему мальчику-эфиопу по имени Гетачо, а общее наблюдение за правильным кормлением и уборкой взяла на себя врач больницы Мария Ивановна П., которая и до этого много своего свободного времени отдавала уходу за моими пленниками.