В агонии

– Сегодня мне нужно уехать, но завтра, когда закончится твое заключение, я вернусь. Надеюсь, ты все обдумаешь и примешь правильное решение. Ели ты не заметила, я сделал много поблажек, ты даже энергию получила. Так что не надо считать меня врагом.

Виктор шагнул ближе, Эллен напряглась.

– До завтра, дорогая. – Он склонился, поцеловал ее в висок.

Когда дверь хлопнула, она схватила край одеяла и стерла ненавистный поцелуй.

«Что же делать?»

Эллен хотелось оказаться героиней какого-нибудь бестселлера или блокбастера, где, по закону жанра, должна случиться кульминация, сцена-экшен, динамичная и захватывающая. Должен появиться герой, раскидать всех злодеев налево и направо, взорвать, к чертовой бабушки, Институт и спасти ее – замученную пленницу. В финале она и бесстрашный герой сольются в жарком поцелуе на фоне горящего здания, прозвучат сирены полиции…

Но Эллен понимала, что ее жизнь – это не захватывающее кино, а Димка – не герой-одиночка. Ему не выстоять против «Элиты». Он не доберется до ее комнаты живым. Они ничего не могут сделать: ни он, ни она.

Эллен начинала думать, что единственный выход – сдаться. Прекратить бессмысленную борьбу и принять ту себя, которой ей суждено было стать по рождению.

Никакого экшена… никакого поцелуя в финале…

***

Днем к Эллен пришла Леся. Плюхнулась к ней на кровать, словно они старые добрые друзья. Сегодня девушка была в образе девочки-гота. Эллен поморщилась от запаха сигарет и проворчала:

– Может, оставишь меня одну? У меня разве не тюремное заключение?

– Сегодня и завтра – да. Но мне было велено прийти. Слушай, объясни, почему ты так боишься пройти очищение?

«Ясно. Чтец поучительных лекций пожаловал».

– Это мои чувства, я не хочу от них отказываться, – Эллен отвернулась от Леси, уставилась в окно, где было видно голубое чистое небо.

– Да никто же не заберет у тебя чувства, их просто сделают нормальными, на том уровне, на котором они у обычных людей, без сенсерных излишеств.

Эллен резко вскочила, села по-турецки.

– Хорошо, – с вызовом сказала она, – тогда объясни мне, почему родная мать после разлуки в два года кидает на меня короткий взгляд и говорит «здравствуй, Эллен»? Здравствуй, Эллен!!! Какое еще к черту «здравствуй»?! Почему ты с таким безразличием говоришь о родителях? Совершенно не реагируешь на явную симпатию парня? Почему ваша медсестра с таким хладнокровием говорит о смерти юной девушки? Почему во взгляде каждого, кто находится в этих стенах, я вижу безразличие и жестокость? Почему моего друга замучили до полусмерти?! Почему? Почему? Почему?!

Леся прикусила губу и отвела взгляд в сторону.

– Ты как-то нездорово на все это смотришь…

– А как мне смотреть на то, что моих друзей убили?! – прикрикнула Эллен. – Это вы все тут нездоровые после очищения. Так что нет, спасибо.

Леся выдохнула протяжное «пфффф» и встала с кровати.

– Короче, я хотела, как лучше… да, мне действительно на многое плевать. И на тебя тоже, делай, как знаешь.

Она пошла к выходу, но у двери остановилась.

– И, между прочим, мне нравится Сергей, но я не стремлюсь любить. Уязвимее зависимости нет. Не хочу стать больной, как твоя подруга. – Леся открыла дверь.

– Стой!

Леся замерла.

– Где Нелли? Что с ней?

– М-м-м, многие бы хотели оказаться на ее месте. Виктор Романович красивый мужчина, и женщин он любит исключительно красивых. Ей повезло.

Леся скрылась за дверью, а Эллен осталась задыхаться от волнения. Ей не верилось, что дядя… нет, нет, это ведь так отвратительно! Нелли заслуживает наказания, но не такого же – стать любовницей человека, которого ненавидишь всем сердцем.

***

«Что же делать?»

Эллен была все ближе к решению сдаться.

Когда за окном начало темнеть, в комнате снова открылась дверь. У Эллен перехватило дыхание, когда она увидела маму.

– Можешь не напрягаться, сегодня я уже выслушала две лекции.

Джиллиан молча подошла ближе, присела на край кровати и шепнула:

– Элли, прости меня.

Эллен не могла пошевелиться. Она смотрела в родные карие глаза и гадала: нежность матери – притворство или же перед ней действительно ее мама?

– Малышка моя, так надо было. Прости меня, пожалуйста, – Джиллиан заплакала, и Эллен поняла, что ее собственные слезы давно бегут по щекам.

– Мам? – только и смогла произнести она.

– Я, Элли, я. Прости меня, солнышко.

Эллен поверила. Она вскочила и кинулась маме на шею. Энергия взорвалась в теле неистовым фейерверком. Руки матери сомкнулись на спине так крепко, что стало трудно дышать.

– Мама, мамочка, – рыдала Эллен ей в плечо.

Они до боли сжимали друг друга в объятиях, обе плакали. Джиллиан гладила Эллен по волосам, целовала, не переставала просить прощения.

Когда они успокоились, мама объяснила:

– Я должна была притворяться. Если бы я сразу встала на твою сторону, Витя бы изолировал меня от тебя.

Эллен кивнула.

– И прости, что отправила тебя в подвал. Хотела, чтобы ты поняла, что Тимур жив, но не знала, что его тогда там не было. Прости, я не могла помочь ему избежать пыток, но всеми силами сохранила жизнь. Он не раз был на грани.

– А сейчас он…