В атмосфере любви

Гвин, раскрыв рот, посмотрела на экономку. Кажется, пару минут назад Мэгги сама предложила ей укрыться на кухне от посторонних расспросов.

— Дорогая… — Рыжеволосая голова в облаке духов была уже у ее плеча. Длинные и худые, как лапки паука, пальцы с ярко-розовым перламутровым лаком на ногтях сомкнулись вокруг запястья Гвин. — Как он мог?

— Мирта? — В дверях появилась Виола. Поверх элегантного серого свитера и таких же элегантных брюк на ней был надет яркий фартук в красную и зеленую клетку. — Ты нашла зубочистки? Гвин! В чем дело, детка?

— Алек дает ей деньги для возвращения в Нью-Йорк, — в унисон выпалили Мэгги и Мирта.

— Боже мой! — Виола заняла место у другого плеча Гвин. — Уж эти мне мужчины! — фыркнула она, поглаживая Гвин по спине. — Какие они все-таки тупицы!

— Но ведь я сама этого хотела, — промямлила Гвин, и все три женщины разом посмотрели на нее.

И в этот момент в кухне появился Алек. Совсем не вовремя. Три головы резко повернулись к нему. Гвин даже стало его жаль. На мгновение. А он поднял руки вверх, сжимая в одной из них текст пьесы.

— Что я такого сделал?

Все трое заговорили разом:

— Неужели не ясно?.. — Это же очевидно… — Разве надо что-то объяснять?

Гвин молчала, терзая в руках бумажную салфетку, и страшилась поднять на него глаза. Боялась выдать настоящую причину своего несчастного состояния. Нет, это было не детское увлечение. Не просто желание завести короткий любовный роман. И не примитивное любопытство: а каков он в постели? Она влюбилась в него. И это было самой большой глупостью из всех, что она когда-либо совершала. Пожалуй, это было самой большой глупостью на свете.

Но она все же не настолько глупа, чтобы признаться ему в этом. Несмотря на свои благие намерения, Гвин все же подняла глаза. И встретила смущенный взгляд Алека.

— Уважаемые дамы, — тихо сказал он, — вы не могли бы оставить нас вдвоем?

После краткого обмена многозначительными взглядами все три пожилые женщины вышли из кухни. Но Мэгги все же успела сказать Гвин:

— Если мы тебе понадобимся, позови. Мы будем в вестибюле.

Алек подождал, пока за ними закроется дверь, потом пододвинул стул и сел на него верхом.

— Я принес тебе текст пьесы, — сказал он, протягивая ей листы. — У тебя ведь, наверное, нет его под рукой.

— Спасибо, — пробормотала Гвин.

— Гвин… — Алек встал и посмотрел в окно, затем снова перевел взгляд на Гвин. Та опустила глаза и сцепила руки на коленях, чувствуя себя наказанным ребенком. — Гвин, — повторил он. — Посмотри на меня. — Она бросила на него косой взгляд из-под ресниц. — Пока эти три ведьмы не содрали с меня шкуру живьем, объясни, пожалуйста, в чем дело.

У нее снова задрожали губы. Если она откроет рот, слезы опять потекут ручьем. Надо что-то придумать, какое-то оправдание. Что-нибудь, чтобы скрыть правду…

— Ладно, — сказал Алек, — попробую сам догадаться. Это имеет отношение к моему предложению дать тебе денег для поездки в Нью-Йорк? — Она кивнула. Алек вздохнул. — Тогда объясни мне, пожалуйста, почему ты так расстроена? Я думал, это то, что…

— То, что я хотела, — перебила она его резким дрожащим голосом. — Да, это так.

— Так ты передумала уезжать?

— Нет… Не передумала. Дело не в этом…

Она пожала плечами, делая вид, что что-то не договаривает. Гвин и в самом деле кое-что не договаривала. Но вряд ли Алек догадается что. Ему и не надо догадываться.

— Ага, я понял.

— Понял?

— Ты это из-за гордости? Переживаешь, что не смогла заработать эти деньги сама?

Вполне подходящее объяснение.

— Немного, — пробормотала она.

— Но это же глупо, — сказал он и снова сел, скрестив на груди руки. — Какая тебе разница, откуда взялись деньги? Ты сама сказала, что тебе нужна моя поддержка. Поэтому я и решил дать тебе самое ощутимое доказательство того, что готов тебя поддержать. Я не смогу вынести, если ты будешь страдать здесь, не имея возможности заниматься тем, чем хочешь. И потом, эти деньги все равно лежат у меня без пользы…

— Не надо, Алек. Достаточно.

Она встала и подошла к столу, на котором Мэгги приготовила продукты для теста. Сливочное масло, сахар, ваниль, яйца, мука. И натертый шоколад. Значит, экономка будет печь то самое печенье. Гвин мгновенно вспомнила о том таком коротком поцелуе много лет назад. И о совсем недавних объятиях. Она с усилием повернулась лицом к Алеку и скрестила руки на груди.

— Не надо выплескивать на меня все твое благородство сразу. Я такой ноши не вынесу.

— Отлично, — сказал Алек, хлопнув ладонью по столу, — будем считать, что вопрос улажен. — Повернув голову к двери, он крикнул: — Вы слышите, леди? Вопрос улажен!

По ту сторону двери раздался шорох, потом наступила тишина.

Алек широко улыбнулся, но спустя мгновение его улыбка растаяла. Он встал и приблизился к ней. Гвин задрожала и шагнула в его объятия, как потрепанный в бурях корабль в тихую гавань. Не то вздох, не стон сорвался с ее губ. Хочу, хочу, хочу, стучало в ее мозгу, в сердце, пульсировало сладкой ноющей болью между ног. Она вдыхала его запах, прижимаясь к нему щекой, ладонями, грудями.