В атмосфере любви

— И ты бы разделась?

— Спустись на землю, Алек. Ты видел мое тело. Неужели ты стал бы платить сотню баксов, чтобы посмотреть на такую грудь?

— Мне не нужно это делать, — небрежно сказал он, спускаясь с лестницы. — Я могу посмотреть бесплатно.

— Циник.

— И прямо сейчас.

Он повернул ее лицом к себе и начал расстегивать пуговицы ее рубашки.

— Неужели мою грудь можно считать нормальной?

Алек не мог точно сказать, умиляет его или раздражает такая озабоченность Гвин своей фигурой.

— Ты помнишь, когда мы были детьми, Мэгги делала такие вкусные шоколадные штучки… Как они назывались?

Гвин наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Ты о трюфелях?

— Да, о них. И мы всегда сокрушались, что они такие маленькие. Как-то Мэгги позволила нам съесть столько, сколько захотим, и нам обоим стало плохо.

— И к чему ты это говоришь?

Он закончил расстегивать пуговицы и провел ладонями вдоль сосков.

— То, что в малом количестве — совершенство, в большом может просто убить.

— Ты всегда мне нравился, Уэйнрайт, — расплылась в улыбке Гвин.

— Готова доказать это?

— Прямо сейчас? Возле елки? На глазах у собак?

— Подожди.

Он сорвал короткий поцелуй, потом подошел к выключателю и погасил свет. На несколько секунд комнату окутала темнота, подсвеченная лишь мерцанием снега за окном. Потом Алек включил электрическую гирлянду. На елке вспыхнули сотни огоньков, таинственным светом замерцали игрушки. От легкого сквозняка затрепетала блестящая мишура, которую они с такой тщательностью развешали по веткам.

— Какая она красивая, — прошептала Гвин, когда Алек снова подошел к ней.

— Ты тоже, — прошептал он в ответ, поворачивая ее к себе и снимая рубашку с ее плеч.

Она задрожала, и чувствительные соски мгновенно напряглись.

— Ты, кажется, снова замерзаешь, — сказал Алек, обнимая ее.

— Еще бы, если ты все время раздеваешь меня посреди зимы. — Она стащила с него свитер и прижалась руками к твердой мужской груди. — Так ты собираешься согреть меня? Снова?

— А как же, согласно предписанию врача, — ответил он и осторожно уложил ее на пол.

Сказка, воплотившаяся в жизнь, продлилась меньше суток. Затем суровая реальность снова заняла свое законное место. К двум часам дня снегоуборочные машины расчистили дороги, вскоре после этого прикатили близнецы, еще через час — Мэгги и несколько притихший Ангус. Видимо, угроза провести еще одну ночь на больничной койке и еще один день питаться больничной едой возымела действие, и он пообещал, что не будет пытаться ходить без тренажера или палки, пока врач не скажет ему, что его нога достаточно окрепла.

Наблюдая за Мэгги и Поппи, Гвин отметила, что в их отношениях появилось нечто новое. Она несколько раз ловила взгляд, которым дед смотрел на экономку, будто увидел ее впервые. Реакция Мэгги на внимание Ангуса тоже была примечательной: она начинала болтать без умолку, тут же забывая о чем говорит, или краснела, или вдруг вспоминала, что у нее есть дела в другой комнате. Гвин находила это забавным; наблюдение за расцветающим на ее глазах романом помогало ей не думать о том, что происходит между ней и Алеком.

Отчасти.

Сутки. Двадцать четыре часа. Вот и все, что ей было отпущено. Теперь дом снова полон народу, возможности остаться с Алеком наедине уже не было. Раньше Гвин об этом как-то не думала. Не может же он открыто провести ночь в ее комнате? Поппи этого не поймет, да и Мэгги тоже — даже если допустить, что она «все знает».

Будь Алек сейчас рядом, ей было бы проще. Он бы что-нибудь придумал. Но его не было. Они с Грегом поехали вытаскивать «блейзер» Алека, застрявший вчера у озера.

Гвин вышла в вестибюль и увидела, что Поппи, тяжело опираясь на тренажер, осматривает елку. Из кухни доносился запах готовящегося ростбифа. И пение Мэгги. Дед рассмеялся.

— Эта женщина совсем не умеет петь. Но зато чертовски хорошо готовит.

В его словах слышалась теплота, которую Гвин не замечала раньше. Она сдержала улыбку. По крайней мере, хоть что-то налаживается в этой жизни.

— Хороша, — сказал дед, кивая в сторону елки. — Вы с Алеком вместе наряжали? — Гвин кивнула, стараясь не покраснеть. — А чем вам еще было заниматься во время такого снегопада.

Гвин замерла, потом искоса посмотрела на деда; выражение его лица было непроницаемым. Тем не менее она покраснела.

— Да, Поппи. Нечем.

Дед немного помолчал, потом приблизился к креслу и тяжело сел.

— Подойди сюда, Гвин. Мне надо поговорить с тобой. — В его голосе не было обычной властности. Гвин настороженно села на край соседнего диванчика. Ангус достал из кармана табак и трубку. После того как трубка задымила, он внимательно посмотрел на внучку и сказал: — Я получил предложение продать гостиницу. Если я соглашусь, то через шесть недель меня здесь не будет.

— Ангус!

Изумленный возглас Мэгги потонул в звоне выпавшего из ее рук серебряного подноса и разлетевшихся вдребезги чашек с горячим шоколадом.

ГЛАВА 13

— Это невероятно выгодное предложение, Мэгги, — сказала Гвин. — Со стороны деда было бы неразумно сразу взять и отказаться, даже не обдумав его.