В августе сорок второго

Сказал, повернулся, сел в машину, а на сердце так стало … не пойму даже как это, понимать, что эти хрупкие женщины должны класть свои жизни, чтобы мы победили… Неправильно это, но ведь неправильная штука война сама по себе. Говорю так, а все равно не могу к таким вещам привыкнуть и относится к ним, как к оловянным солдатикам «цвайн бригаден маршиерт»? А! Идите вы…

Ну вот, секунда еще одна – и временная слабость ушла. Остаюсь я цивильным человеком в военной форме. Увы, но приходится принимать решения, которые цивильному противоестественны. А что делать? Если подумать, сколько людей уже я убил, не сам, нет… Не сам, но есть в этом и моя доля ответственности. И это самое сложное в деле «попаданца». Одно дело играть в солдатики и рисовать стрелки на картах в мирное время, а совсем другое – сейчас.

Ни двадцатого, ни двадцать первого штурма города не было. Немцы знали, что перед городом была оборонительная линия, пытались ее прощупать, проводили разведку, разворачивались для наступления, а мы лихорадочно готовили оборону, давали отдых измученным боями людям, сбивали мобильные группы, которые должны были реагировать на вражеские прорывы. Утром двадцать второго начался первый штурм Одессы. Немцы подготовились к штурму максимально методично. Артиллерия наносила удары по передовым позициям, которые удалось вскрыть разведке, а после мощной артподготовки в атаку пошли танки, поддерживаемые многочисленной пехотой и бронетранспортерами. Первую атаку отбили только потому что она была все-таки разведкой боем. Приблизительно в полдень стало ясно, что такое настоящая немецкая атака. Тяжелые батареи Вермахта работали уже в полную силу, в контрбатарейную борьбу вступили и наши гаубичные батареи, но было их намного меньше, а немцы работали на пределе человеческих возможностей: передовая линия просто исчезла за стеной взрывов, а когда огненный вал двинулся вглубь позиций, казалось, что там, на передовой, никто не выжил. Но это было не так. Большая часть защитников передовых позиций отошла от линий окопов и стала их занимать, когда огонь противника ушел в тыл. Сопротивление оказывалось интенсивное, но цели держаться изо всех сил у передовых частей не было, они «пустив кровь» авангарду, начали планомерно отходить к резервным позициям, а оттуда начали занимать окопы на позициях между противотанковыми узлами обороны. Эти рубежи укреплялись противотанковыми ружьями, кроме них там же находились гранатометчики. Конечно, все немецкие танки, особенно новые четверки, имели противокумулятивные экраны, но кроме коктейля Молотова и противотанковой гранаты иметь пару выстрелов из РПГ тоже не помешает. И вот эти узлы противотанковой обороны и попили крови с немецких танков в первый день штурма. Немцы отошли, снова нанесли удар артиллерией, мне даже стало интересно, когда у них закончатся снаряды, да нет, не заканчивались – с логистикой у Вермахта все было в порядке. Двадцать четвертого к штурму присоединились танки и пехота группы Кемпфа. Они нанесли удар по Восточному сектору обороны. Надо сказать «спасибо» Георгию Константиновичу и частям Южного фронта, которые очень серьезно проредили сводную танковую группу немцев, вырвавшуюся из котла, но все-таки более двухсот танков подошли к Одессе, получили горючее, подкрепились румынской пехотой и, перегруппировавшись, пошли в наступление. Жаркие бои, тяжелые, но под ударами танков и артиллерии мы вынуждены были отступать к городу, правда, удалось зацепиться сначала за Тилигульский лиман, а Коблево, которое удалось хорошо укрепить, противник так и не взял, за неделю упорных боев мы отодвинулись на линию Кубанка-Спиридоновка-Бутовка, но дальше этого рубежа противник прорваться не мог: тут неизменно приходили на помощь обороняющимся батареи береговой обороны и корабли Черноморского флота: не только линкор «Парижская коммуна», который был под Одессой почти постоянно в самый трудный период обороны, но и крейсера, чьи 130-мм орудия не раз останавливали немецкие атаки, а воронки от 305-мм снарядов главного калибра флагмана Черноморского флота говорили о том, что в этом месте враг не имел никакого шанса пройти.