В августе жену знать не желаю

По правде сказать, этот замечательный человек, который ни минуты не сидел без дела, курсировал между пансионатом и портом. Как выражался сам капитан, он держался на виду на тот случай, если вдруг какой-нибудь судовладелец предложит ему взять под свою команду другой корабль.

Поэтому его часто можно было видеть в окрестностях порта, где он таинственно о чем-то шептался с судовыми агентами и старыми морскими волками.

И одновременно рассылал во все инстанции письма, прилагая к ним справки, памятные записки, характеристики и марки для ответа. Иногда он заглядывал в дирекцию:

– Мне никто не звонил?

– Нет, – неизменно отвечал Арокле.

Уититтерли удивлялся:

– Как же так?

– Не знаю, что и сказать.

После ужина капитан делами больше не занимался. Всему свое время, говорил он: сначала дело, потом забавы. И отправлялся гулять по центральным улицам, останавливаясь у всех магазинов, в это время уже закрытых.

– Мне очень забавно, – объяснял он тем, кто спрашивал о причине такого странного поведения, – смотреть на опущенные ставни.

Перед самым сном капитан выходил на улицу, чтобы, согласно многолетней привычке, прогулять свою трость.

* * *

Джедеоне и Андреа отправились за коробкой шоколадных конфет.

Когда они вышли из кондитерской, Джедеоне усиленно замахал рукой, подзывая карету, стоявшую в конце улицы. Пожилой кучер с трудом слез на землю и, стараясь идти как можно быстрее, направился к нашим друзьям, чтобы осведомиться:

– Я могу быть чем-нибудь полезен?

– Да нет же! – нетерпеливо воскликнул Джедеоне. – Мне нужна карета!

– А-а, – разочарованно протянул кучер, – а я думал, вам нужен я.

Он вернулся, занял место на козлах и спросил у Джедеоне, который уселся в карету вместе с Андреа:

– Куда ехать?

Лошадь с понятным трепетом навострила уши.

– Я не могу вам этого сказать, – ответил Джедеоне, который хотел сохранить место поездки в тайне.

Кучер, не будучи любопытным, настаивать не стал. Все несколько минут рассматривали панораму, не шевелясь. Наконец, у Джедеоне вырвалось:

– В замок Фиоренцина! – отчего лошадь вздрогнула, а кучер сказал:

– В такое время? Мы же приедем к ночи.

– И то правда, – пробормотал Джедеоне, – поедем завтра утром. Приезжайте за нами ровно в семь.

– С каретой? – спросил кучер.

Джедеоне несколько мгновений думал и наконец сказал:

– Да, так будет лучше.

Уже направляясь к гостинице, он снова повернулся к кучеру и крикнул:

– Да, вот еще о чем попрошу: и с лошадью!

– Ах вот как? – удивленно ответил кучер. – Ну, как скажете.

* * *

Когда свидетели удалились, Суарес сказал:

– Позор!

– Но я, – простонала Катерина, – не знала, что он гостиничный…

Рыдания помешали ей закончить.

– А пока что, – продолжил старик, который, несмотря на внезапное страшное открытие, был по-своему рад и горд, что на сей раз причиной крупной неприятности в семье был не он, – пока что, с сегодняшнего дня – новая жизнь.

Он крупными шагами прошелся по комнате и добавил:

– Я не требую, чтобы жених был богат!

Катерина зарыдала громче.

– Но от честного жениха, – продолжил старик, – я отказаться не могу.

Обращаясь к жене, которая вздыхала, сидя на кровати, он прибавил:

– А ты проследишь за тем, чтобы она не читала письма от этого негодяя!

Синьора пожала плечами.

– Будет непросто, – сказала она, качая головой, – проследить за тем, чтобы девушка не читала любовные письма.

– Это почему? – спросил муж.

– Да ладно – будто ты не знаешь, где читают любовные письма?

– Где же?

– Не строй из себя наивного! Бедный юноша! Где читал их ты, втайне от родных?

– Не помню.

– Ах, не помнишь? А где, по-твоему, читала твои письма я?

– Где же?

– Брось, ты лучше меня знаешь, где втайне читают такие письма, с тех пор, как мир стоит!

– Да говорю же тебе, что не знаю.

– Не знаешь? Очень жаль, но видно, ты никогда не любил меня.

Суарес некоторое время думал, где это читают любовные письма, и, так ни до чего и не додумавшись, поскольку не мог представить себе место, пригодное для этих целей, снова вернулся к бесконечной обличительной речи против дочери.

– Ты никогда не интересовалась, – закричал он, – ты никогда не интересовалась…

– Но ты же сам, – ввернула синьора Суарес, – оставляешь ее ночью одну!

Старик, подобно луку, который в конце концов ломается вследствие слишком продолжительного натяжения, упал в кресло.

– Чуда не произошло, – сказал он, – я виноват и на этот раз.

– Ну конечно же, – начала шуметь жена, – если по ночам, вместо того чтобы спать…

– А чем же, по-твоему, дорогая моя, она должна заниматься по ночам? Ночью спят!

– И тем не менее, случается и всякое такое.

Катерина едва слышно всхлипывала – так, что отец не мог в конце концов не погладить ее по головке. И сказал ей нежным тоном:

– Ну подумай в самом деле, девочка моя! Как же ты можешь выйти за сына Фантомаса!

Катерина продолжала беззвучно плакать в полутьме, сгустившейся во всех углах. Вошел Арокле – он прибыл убираться в номере. Увидев постояльцев, он было повернулся, чтобы уйти, но, услышав плач Катерины, заплакал сам.

– Вы-то чего плачете? – спросил у него Суарес.

Арокле пожал плечами.