В августе жену знать не желаю

– Синьоры, – сказал он, – сегодняшний день должен быть радостным для всех. Я и вас приглашаю на обед, а потом мы займемся ключами.

Матросы, Ланцилло и веселые купальщицы из Майами согласились на перемирие.

– Только до вечера, – сказали они, – если до вечера наши ключи не найдутся, мы возобновим военные действия.

* * *

Что касается силача-гренадера, он нес караул у дверей дирекции, очень желая поколотить владельца «Бдительного дозора». Но ему не было известно, находится ли тот в своей каморке.

Он спросил об этом у дамы, которую увидел в саду.

– Да, – ответила та, – я видела, как он недавно входил.

И она бросила обворожительный взгляд на силача, а силач пробормотал:

– И надо же чтобы это случилось в моем возрасте.

Обратившись к старику Суаресу, листавшему газету, он спросил:

– Вы случайно не знакомы с этой дамой?

– Нет.

– Жаль. Хотел бы я заполучить рекомендательную записку, чтобы стать ее любовником. Что меня больше всего в ней привлекает – так это ее пропорции. Ладно. Пожалуйста, отвернитесь на секунду.

Суарес отвернулся, и силач-гренадер, после долгих колебаний и среди тысячи сомнений, робко поцеловал даму в шею.

– Негодяй! – произнесла та негодующим голосом.

– Негодяй? – переспросил силач. – О, женщины, вы часто говорите «негодяй» тому, кто без спросу вас целует, между тем как должны говорить ему «какой вы смелый!» Знали бы вы, сколько колебаний мне пришлось преодолеть, прежде чем я решился обнять вас!

– Понимаю, – ответила дама, – но это не может служить оправданием. – Она закрыла половину лица веером и, робко глядя на ухажера, пробормотала: – Пятьдесят…

– Больше двадцати вам не дашь, – галантно воскликнул силач.

– Меньше, чем за пятьдесят я не согласна.

– А-а! – протянул силач-гренадер.

Он галантно вытащил бумажник и вручил даме купюру в пятьдесят лир; дама же, говоря «спасибо», попрощалась с ним, сняв шляпку и парик, и обратилась в бегство, высоко задрав юбку.

– Проклятый! – закричал силач-гренадер. – Ее формы на самом деле были лишь сумкой для продуктов!

Но синьор Афрагола – а это был именно он – уже бодро направлялся к рынку.

Дело в том, что этот хороший человек, услышав, что Джедеоне пригласил столько народу на обед, пришел в отчаяние.

Не то чтобы в городке кончились запасы продовольствия. Нет, их хватало с лихвой, и хватило бы еще на полгода. Но штука в том, что не всегда падает с обрыва карета, запряженная четверкой, как это случилось год назад – в удачный год, когда синьор Афрагола целый месяц смог кормить своих постояльцев бифштексами.

В этом году, напротив, благодаря тому, что улучшилось содержание дорог, приходилось делать ставку на обеды из рыбных блюд. К счастью, повар, брошенный на поиски пищи в городок, вернулся с хорошей вестью: по бросовой цене там продавалась большая партия рыбы, умершей естественной смертью.

* * *

В конце концов, единственный, кто по-настоящему порадовался обеду – потому что даже Суаресы, хоть и были приглашены, остались не очень этим довольны, – был старик Джанни Джанни. Открыв глаза утром того дня, он был неприятно поражен тем обстоятельством, что по-прежнему жив, и горестно воскликнул:

– Еще один день! Что делать?

Позже, получив приглашение, он пробормотал:

– На сегодня я устроен. Но завтра? Сколь тягостна неизвестность!

– Завтра, – сказал жалостливый Уититтерли, – будем надеяться, что вы умрете.

Чтобы больше не возвращаться к несчастному долгожителю, скажем, что он дожил до ста лет. Последние тридцать он провел в непрерывном ожидании смерти. Каждый вечер, ложась спать, он говорил:

– Может быть, завтра.

Но на следующее утро, лежа в постели, он несмело открывал один глаз, обуреваемый сильным волнением, и видя лучи, проникающие сквозь ставни, неизменно восклицал:

– Еще один день!

В возрасте ста лет он получил наследство.

– На этот раз, – сказал он, – я не попадусь.

Он положил все деньги в банк, пробормотав:

– Это на старость.

На следующий день он умер.

* * *

– Едут, едут! – кричал Андреа, который караулил, стоя посреди улицы.

И действительно, через несколько мгновений перед входом в гостиницу остановилась карета, и из нее вышли Джорджо Павони в безукоризненном сером плаще, его мать, которая опиралась на две палки, и очаровательная Изабелла в новенькой соломенной шляпке, украшенной небесного цвета лентами, чудесно обрамлявшими ее белокурые волосы и голубые глаза.

Изабелла, которая хотела сообщить о свой помолвке подругам, сказала Арокле:

– Мне нужна путёвая Катечка.

– Это устроить легко, – ответил Арокле. И позвал: – Катерина! – Показывая Изабелле на старуху, занятую мытьем посуды и выглянувшую на зов, он добавил: – Это моя жена. Охотно дарю ее вам.

Но Джорджо Павони вовремя вмешался, не дав свершиться позорной сделке.

– Моей дочери, – объяснил он Арокле, – просто-напросто нужна почтовая карточка.

В немногих словах он рассказал историю с наставником, и Арокле, поглядывая на Изабеллу, пробормотал:

– Прекрасное и несчастное дитя!

Затем Павони направился к Уититтерли и, торжественно ему представившись, сказал:

– Позвольте поблагодарить вас. Вы оказали нам большую любезность, что согласились быть свидетелем.