В балканских ущельях

— Он еще более известный стрелок и охотник, чем я. Он бессмертен, и даже, если его убили, душа возвратится к нему. Если не верите, взгляните туда!

Они как один повернулись к дому. Там в дверном проеме стоял я собственной персоной с поднятым ружьем.

Они застыли от ужаса. Оско и Омар испустили радостные крики.

— Поняли, что сопротивление бесполезно? — спросил Халеф

— Если бы у меня было ружье! — крикнул кузнец.

— Но у вас нет ружей. Даже если бы и были, вы бы не смогли их использовать. Они в наших руках. Если сдадитесь добровольно, мы обойдемся с вами милосердно.

— Как ты можешь относиться к нам плохо, если у тебя наш знак?

— Вы угрожали жизни моего спутника, а по поводу копчи мы поговорим в хижине. Заходите.

Измиланец бросил взгляд на дом. Мне показалось, что по лицу его пробежала какая-то тень.

— Да, — произнес он, — зайдем внутрь. Там все прояснится. На мне вины нет. Когда я приехал, чужеземец был уже мертв, как мы думали. Пошли, пошли!

И он стал пропускать перед собой остальных. Халеф опустил ружье, а я быстро зашел внутрь, чтобы завладеть ружьями этих людей. Собрав их, я отнес их в угол. Надо было проследить, чтобы к этому углу никто из них не приближался.

Когда они вошли, я еще занимался оружием, причем пекарь с миной смертника выступал первым. Я еще собирался забрать последние капсулы, когда услышал крик. Снаружи прогрохотали два выстрела, пули ударили в стену, и одновременно Халеф крикнул:

— Сиди, сиди, сюда, сюда!

Я хотел было последовать этому призыву, но тут кузнец крикнул:

— Стой! Не выпускайте его!

Они преградили мне дорогу. Одному из них я ткнул стволом в живот, и он согнулся от боли. Второй получил оглушающий удар кулаком в лицо. Делом трех секунд было оказаться снаружи, но кузнец уже бежал к моему скакуну с винтовкой в руках — он в мгновение ока отнял ее у Халефа, ударив его по голове. Оско и Омар заметили все слишком поздно и выстрелили мимо.

— Оставайтесь здесь! — крикнул я им. — Никого не выпускайте из дверей! Стреляйте при первой опасности!

Осел пекаря и лошади Халефа и измиланца стояли тут же. Последняя оказалась свежей. Я прыгнул в седло, дал коню шпоры с такой силой, что тот взвился на дыбы, развернул его и помчался за вором. То, что происходило позади, мало меня волновало: мне нужно было прежде всего вернуть свою лошадь. С винтовкой в руке я был настроен решительно — выбить негодяя из седла, если ничего другого не останется.

Он избрал дорогу на Кабач. Видеть его я пока не мог, но след вел через лес. Если бы я дал ему фору вначале, жеребец был бы для меня потерян. Поэтому я гнал и гнал эту клячу.

Мне показалось, что я слышу впереди стук копыт, но видеть я по-прежнему ничего не мог. Деревья стояли слишком тесно.

Так я скакал мили три. Да, действительно стук копыт. Но где? Впереди! Нет, сзади. Я оглянулся и увидел… нагонявшего меня Халефа! Его лошадь замедлила ход, и он принялся обрабатывать ее плеткой из гиппопотамовой кожи.

— Вперед, тварь, быстрее! — кричал он на арабском, что означало высшую степень возбуждения.

— Почему ты бросил хижину? — крикнул я ему. — Они не уйдут?

— Так ведь там же Оско и Омар! Больше нам поговорить не удалось.

Лес становился все реже. Наконец мы выехали в поле, и можно было оглядеться. Мы находились на возвышенности. Внизу, в получасе езды, лежала деревня, наверняка Кабач. Слева тек широкий ручей, который за деревней сливался с рекой Сыыдлы. Выше места слияния был деревянный мосток.

Измиланец был перед нами как на ладони, но довольно далеко. Пулей его было не достать. Да, мой жеребец — великолепный скакун. Для него такая езда была только игрой. Будь кузнец поопытнее, он бы оказался от нас в три, нет, в пять раз дальше!

Я заметил, что он выбрал другое направление, убоявшись, видимо, показываться в деревне. Надеялся перепрыгнуть через ручей? Я в это не верил. Ручей был широк, к тому же с высокими берегами.

— Гони его к мосту! — крикнул я Халефу. Сам же поскакал к деревне, через которую был прямой путь к мостику. Может, мне удастся добраться туда быстрее, чем вору. Животное мое было тяжело на скачки. Я пристал в седле, чтобы облегчить вес — ничего не помогало. И я решился на жестокость — вынул нож и сделал лошади надрез на шее. Она громко обиженно заржала и рванула что было сил. Я буквально летел к деревне, но дальше лошадь отказалась повиноваться. Она неслась вперед, не разбирая дороги.

Где-то слева скакал измиланец. Вот он обернулся и заметил Халефа, но не меня. Он привстал и поднял ворованный штуцер. Я мог представить себе зловещую ухмылку, появившуюся на его лице. Расстояние между им и Халефом все увеличивалось, но зато моя лошадь, обезумев, летела к деревне как ветер, со скоростью, превышающей скорость вороного. Нас увидели люди, ни стояли возле дверей своих домов и глазели на нас. Рядом с первым домом возвышалась груда камней. У меня не было времени объезжать ее, и я пустил лошадь прямо на камни. Совершив прыжок, она издала какой-то неестественный звук. Я чуть было не угодил головой стену дома и не потерял управление.