В барханах песочных часов. Экстремальный роман

- Нет, конечно, я что, дура? Кто тебе об этом сказал? - вдруг посерьезнев и о чем-то догадавшись, спросила Леночка. - Я чувствую, тебе что-то плохое обо мне наговорили. Так ведь, признайся?

Влад с любопытством вглядывался в глаза жены, в совершенно чистые и открытые, не умеющие лгать глаза. «Неужели женщины так вот могут? После всего, что произошло, еще глядеть мужу в глаза так непорочно... Потрясающий случай!» - подумал он, и голова его вновь пошла кругом. «А если коллаж?! - спохватился вдруг, - лучше пока обождать с разборами, а то потом не помиримся».

- Да, крошка, мне о тебе сказали одну нехорошую вещь, но я ее должен сначала проверить. Извини меня за резкий тон. Нервы стали пошаливать.

- Почему ты хочешь выяснять с кем-то, а не со мной? - плача, промямлила Леночка. - Я же тебя люблю и ни в чем перед тобой не виновата, а ты хочешь, чтобы кто-то сказал тебе обо мне за меня.

Влад вновь уперся в нее долгим изучающим взглядом, и наконец произнес:

- Не плачь, крошка, завтра ты сама поймешь, что так было надо и по другому я поступить просто не мог. А сейчас погуляй, пожалуйста, с собакой, а я должен поработать за письменным столом. Не сердись, крошка, завтра ты действительно многое поймешь. Ступай.

Влад через силу улыбнулся ей и ушел в свой кабинет.

Совершенно убитая, пошла она на берег реки с Нордом. Мысли одна горестнее другой роились в ее головке.

Она понимала, что кто-то возвел на нее напраслину, и все связано каким-то образом с банькой Акулина. Но ведь вместе с ней, кроме Виолетты, там неотлучно находились Надя с Валей. Они это могут подтвердить... «Господи, почему я должна оправдываться? Я же ни в чем не виновата перед Владом», - метались мысли. - «Сегодня мы переступили черту, за которую переступать нельзя. Влад не верит мне, говорит в оскорбительном тоне... Что-то собрался выяснять... Вот и вся любовь... Стоило только чуть ветерку грязному подуть, как все доброе словно ураганом унесло».

Леночка гуляла так долго, что даже Норд забеспокоился и начал проситься домой. Собака тоже почувствовала, что в доме сегодня вечером ходит что-то тревожное, нехорошее.

Больше она решила ни о чем с Владом не говорить. Пусть выясняет то, что его интересует! Она не могла себе представить, что может быть потом, но мерзкий страх уже рвал на части наивную душу, еще не знавшую боли от любимого человека.

«А люблю ли я его?» - вдруг подумала она. - «Похоже, что это и не любовь вовсе. Со мной уже было нечто похожее, да вот хотя бы с Оскаром, те же ощущения поначалу, дурацкая влюбленность. Увлечение. Хорошо еще, что не так далеко зашло, могла бы замуж выскочить за Оскара, будь мы тогда постарше. Ужас! А теперь, так глупо оказаться женой Влада, просто из-за обычного увлечения. Как можно всерьез любить его, он глуп, и потом, для него всякие бредовые идеи, «золотые формулы», весь его противный мир с Виолеттой и Абасовым важнее меня и будущего ребенка! Что мы для него?»

От горечи и обиды она тихонько застонала. Норд недоуменно оглянулся на хозяйку.

Впервые она пожалела, что вышла замуж. Ведь как хорошо было дома, с мамой и папой, по соседству - веселые бесшабашные Янка и Пончик, в соседних домах - бывшие одноклассники, с ними она сталкивалась в московской толчее чуть не каждый день, в двух часах езды на электричке - милая заботливая тетя Нина в чудесном городе Твери... А здесь холодно, неуютно, чуждо, и так далеко от дома! Здесь как на другой планете, совсем иной мир, непонятный и ненужный ей, ненужный! Поначалу интересно было, все интересно, муж, Сибирь как приключение, круиз. Но оказалось, что круиза-то нет! Ее надули! Она стала пешкой в чужой игре, разменной монетой! Как страшно все! И непонятно! За спиной творится неведомое что-то, а виноватой получается она, неизвестно за что, и Влад глядит на нее в ярости, но ничего не хочет объяснять. Ужас!

Она почувствовала, как злой холод вползает в душу скользкой змеей и сворачивается противным клубочком, вытесняя человечьи эмоции. «Ладно, перетерпим, что ж, поиграем в любовь», - подумалось как-то само собой. - «Чего уж теперь терять? Невинность девичью? Так с ней я давно рассталась в угоду Владу, пусть он ей подавится...»

Влад тем временем сидел за письменным столом и чиркал карандашом на листке бумаги бессмысленные закорючины. Как всегда в минуты крайнего расстройства. Своего рода стенография чувств. Его мысли крутились возле одного: коллаж или подлинник?