— Имейте терпение и не перебивайте, я только что подобрался к выводам, и они звучат несколько иначе, — проговорил в трубку знакомым тоном пожилой Валя-Вася. — Не гордость, а страх. Именно последняя родственная связь могла представлять для него прямую угрозу. Известный вам как архитектор перестройки, Александр Николаевич Яковлев приводит в одной из своих книг секретный документ 1923 года, из которого неоспоримо следует, что люди, имевшие родственников за границей, подлежали уничтожению. В конце 40-х активизировались репрессии против членов семей ранее репрессированных. Василий мог принять решение поменять фамилию в связи с реальной опасностью. Но я говорю о роли дяди в судьбе племянника не только поэтому. Мне думается, что по боковой линии произошла передача таланта. Павел Ильич начинал как художник, а уж после перешел к философии искусства, сделав весомый вклад в нее и прославившись как философ.
— Значит, братьев звали Иван и Павел, — дар слова вновь вернулся ко мне.
— При рождении они получили имена Иоанн и Пинхус, но оба крестились, после чего их стали звать Иван и Павел.
— А почему в письме вашей мамы выражалось беспокойство по поводу вашего сходства со сводным братом? — вспомнила я.
— А вы не знаете?
— Нет.
— Он был психически неуравновешен. Если прямее, не совсем здоров. Моя мать боялась, что меня настигнет то же самое.
— Не настигло, надеюсь?
Услышала не сразу:
— Надеяться не запрещено.
Я помолчала. С химиками, я слыхала, такое бывает. С художниками тоже.
— А почему вы никогда не встретились?
— Видимо, ни у одного из двоих не было потребности.
Логика у него была отменная. Как у шизофреника времен моей молодости.
— А вы не хотите сняться в документальном фильме об Окоемове?
— Дорогая, вы разве не поняли, что если он отказался от нашей фамилии, от нашего рода, то с какой стати мне объявлять, что он наш? Всего лишь потому, что он сделался знаменит, а я нет? Но я Огинский, настоящий Огинский, не отказавшийся от ценимой мной, хотя и опасной фамилии, а он — отказавшийся от нее, зачем же мне унижать себя, встревая в это дело?
Последнее, что я услышала от Вали-Васи: справедливости ради, я другой такой страны не знаю, где надо так крутиться и выкручиваться, чтобы тебя не сгноили в братской могиле.
Требовалось перевести дух.
48
Или он опять
Всегда ли так было? Или что-то нарушилось в мировом порядке, в ходе вещей, что стали появляться люди-
49
— Лика, мне позвонил сводный брат Василия Ивановича, Валерий Иванович.
— Он позвонил? Это я дала ему ваш телефон, я нашла его через друзей друзей, через Питер, но он не захотел со мной говорить, захотел с вами.
— А мне наврал, что раздобыл мой телефон.
— А вы не встречались с тем, что люди подвирают?
— Не вы?
— Не я.
Так мы разговаривали с Ликой. Я пересказала ей повесть сводного брата, от первого до последнего слова.
— Как бы все-таки найти способ включить это в фильм. — Я слышала, как Лика закурила.
— Никак, — поморщилась я, дав ей время выпустить дым.