В бассейн!

– Влад убил тысячи своих врагов, но его самое знаменитое достижение – «лес из кольев». Тысячи его жертв – мужчин, женщин и детей – насадили на колья, торчащие из земли. Нет, я, конечно, не князь, и ресурсов на такое у меня нет, но насадить на кол одного человека ведь совсем просто, верно? Я могу взять один из своих металлических стержней и проткнуть им своё тело. Кол пройдёт прямо сквозь тебя и выйдет с другой стороны. Если он проткнёт жизненно важные органы, смерть будет быстрой. Если же нет, то придётся несколько часов пострадать, истекая кровью. Люди, которые ходили через этот лес из кольев, рассказывали о стонах и хрипах жертв. Ну так что… посадить тебя на кол? Можно даже сказать, что по сравнению с этим другие смерти не такие прикольные! – Голос был явно очень весел. – Может выйти быстро, может – медленно, но результат в конечном итоге одинаковый. Как я уже сказал, двойная выгода.

– Нет, – прошептала Милли. Она хотела, чтобы пришли мама и папа. Или дедушка. Они бы обязательно спасли её, если бы знали, что стряслось. Да сейчас она даже согласится, если на выручку придут бестолковые дядя Роб и тётя Шери. Больше того, она наденет рождественский свитер, если их это порадует.

Милли сидела за столом в столовой и с нетерпением ждала встречи. Она особенно тщательно поработала с утра над внешностью – надела кружевной чёрный топ и гагатовое викторианское траурное ожерелье из своей небольшой коллекции. Пудра сделала её лицо ещё бледнее, а с помощью карандаша она сделала идеальную подводку «кошачий глаз».

Прошло несколько минут, и она начала беспокоиться. Что, если Дилан вообще не придёт? Что, если она зря прихорашивалась? Что, если, как она всегда и подозревала, никакое удовольствие и счастье в жизни невозможны?

Но вот и он: в кожаной куртке, с ярко-красными волосами и блестящими серебряными серьгами.

– Эй, – протянула Милли, стараясь не выказать, насколько же рада его видеть.

– Эй, – ответил он, усаживаясь напротив неё. – Я тебе кое-что принёс.

Сердце Милли колотилось от волнения. Она надеялась, что по ней этого не видно.

Он сунул руку в карман кожаной куртки и достал потрёпанную книгу в мягкой обложке.

– Лавкрафт, – сказал он. – Я тебе вчера о нём рассказывал.

– Помню, – ответила Милли и забрала книгу. – «Зов Ктулху и другие рассказы». Я правильно произнесла «Ктулху»?

– Кто знает? – пожал плечами Дилан. – Имя придумал Лавкрафт, а он уже умер, так что его не спросить. Можешь оставить книгу себе. Мне на день рождения подарили такую же, но в твёрдой обложке. – Он ухмыльнулся. – Мои родители клёвые. Не беспокоятся из-за того, что мне нравится всякое странное.

– Спасибо.

Милли почувствовала, как губы расплываются в улыбке, и убрала книгу в рюкзак.

Книгу она, конечно же, прочитает, но улыбалась Милли вовсе не из-за книги. А из-за того, что Дилан подумал о ней. Когда он был дома, а не с ней, он подумал о ней, нашёл книгу, положил в карман куртки и не забыл отдать ей. Парни, с которыми ей доводилось общаться, не были такими внимательными.

После ужина Милли ушла в свою комнату и принялась за Лавкрафта. Дилан был прав. Рассказы были очень странными. Ещё страннее, чем у Эдгара По, и страшные настолько, что ей показалось, словно прямо под кожей ползают пауки. Но ей очень понравилось.

Подарок Дилана вышел просто идеальный. Милли была не из тех девочек, которым нравятся цветы и конфеты.

Прочитав пару рассказов, она открыла ноутбук. Вместо «стихов о смерти» она ввела в поисковик «стихи о любви». Она нашла знаменитый сонет Элизабет Баррет Браунинг, который начинался «Как я люблю тебя? На сто ладов». Милли уже читала это стихотворение раньше и считала его просто набором красивых слов, но сейчас она поняла чувства, скрытые за словами, сильные чувства к тому редкому человеку, который по-настоящему тебя понимает, и ты тоже понимаешь его.

Она достала чёрный кожаный дневник, прикусила колпачок ручки и задумалась. А потом написала:

Ты срезал чёрные колючки,
Которые сжимали моё раненое сердце,
Чтобы оно могло биться и отдохнуло от боли.
Ты – садовник, который пробуждает растения
После серой, холодной зимней смерти,
Чтобы они снова могли расцвести, как моё сердце,
Медленно распускающаяся кроваво-красная роза.

Милли прочитала стихотворение про себя и довольно вздохнула. Настроение лишь совсем чуть-чуть испортилось, когда она отложила дневник и принялась за уроки.