В бесконечном лесу и другие истории о 6-м «В»

Наконец он у родного дома. Николай легко нёс в загорелой руке тяжёлый чемодан. Он был геологом.

Вдруг Николай остановился. Его остановил необычный след протектора. Сначала была чёрная полоса в 20 метров. «Кому-то нужно было очень резко затормозить, — мгновенно подумал Николай. — Но зачем?»

Он быстро осмотрел место происшествия. Движения его сразу стали решительными и уверенными. Мало кто знал, что Николай интересовался криминалистикой. Множество книг было им прочитано. Вот и сегодня он как раз собирался зайти к своему старому другу майору Громову за новыми книгами.

Николай осмотрел след. «Так, ясно, — думал он, — здесь автомобиль простоял несколько минут. Вот две капли масла». Чёрными точками лежали они на асфальте… (зачёркнуто). Потом автомобиль тронулся дальше. Николай резко выхватил из кармана маленькую, но очень мощную лупу. Стал на колени прямо на дороге. Следы протектора были явно необычные. Они были со стальными шипами в покрышке. На асфальте острый глаз лупы заметил едва различимые царапины. «Видимо, это особый вездеход, — подумал Николай. — Откуда ему взяться в большом городе?!» Ноги сами собою повели молодого геолога к телефонной будке. Он быстро набрал знакомый номер: «Алло! Алло! Попросите, пожалуйста, майора Громова!»

Продолжение разговора в электричке

— Э! Борь! Уже прочёл? Понравилось тебе?

— В принципе нормально…

— Как это «в принципе нормально»? Не понравилось? Ты, пожалуйста, говори. Я обижаться не собираюсь… если ты честно!

— А чего мне врать, Коль?.. Вообще у тебя интересно написано. Только много этой… бодяги.

— Почему бодяги?

— Ну в смысле неточно.

— Это же литература. Я же имею право на вымысел, ты что, не слыхал? Любой учебник почитай, там это сказано. А в основу положен подлинный факт. Помнишь, у нас в том году Мишка Корнеев из дому убежал… Тоже: надел форму школьную. А у меня как раз написано: «В тёмно-синей куртке».

— Так ты про Корня?!

— Ну да!

— Во блеск!

— В том-то и дело!

— Но всё равно, Коль… Понимаешь, это не бывает так… Ты постой. Я тебе прямо. Только ты не обижайся. Вот гляди, да? У тебя говорится: «Ветреным туманным утром». Если туман, ветра же нет. А если ветер, так нету тумана. Потом ты говоришь, что стрелки на часах всего мира… Какого всего мира-то? Время везде разное! Понял? Потом, какой дурак будет бегать в пять утра?

— Ну это уж мог. Он же физик… шизик.

— У меня отчим физик. Попробуй его подыми!

— Ну это… Мало ли!

— Да вообще-то конечно. Но как-то подстроено получается, чтоб специально для детектива. И фамилия какая-то ненормальная. Кронштайнов — таких и фамилий-то никто не слыхал. Потом, с этими бесшумными устройствами… Машина решающая, кабель подземный… Ерунда, Коль. Дальше, этот Карелов. Это ты, что ль?

— Почему обязательно я? Просто прообраз.

— Ну откуда у него лупа оказалась?

— А что ж, не могла оказаться?

— Да могла, Коль. Но опять всё подстроено. На соплях! Ты только не обижайся! Вообще-то интересно…

История вторая. Отстающая Лаврёнова

А эта история началась ещё до того, как знаменитая Маринка Оленина заблудилась в бесконечном лесу. Но все главные события происходили уже позднее — после того как Гену и Маринку нашли (на следующий день), после того как они торжественно вошли под своды родного класса. И народ, между прочим, заметил: что-то изменилось в нашей Мариночке. «Пережитое делает человека старше и мудрее» — как выразился известный острослов Лёнька Шуйский по прозвищу Князь.

Но когда он хотел ещё что-то там произнести сверхвесёлое, бывший новичок Гена Стаин оттёр его плечом и тихо сказал:

— Ты не лезь к человеку, я тебе честно говорю, понял? — И добавил — может, не очень к месту, но вполне доходчиво: — Я боксом занимаюсь.

Однако не о том эта история, не о Гене и Маринке. Хотя о них мы ещё узнаем кое-что важное, только в другом месте.

История эта тоже о девочке, только совсем не такой везучей, как наша Мариночка.

Эта девочка самая, может, несчастливая в классе, самая-самая из тех, что вечно на последних ролях. И прозвище у неё непочтительное — Лаврушка. И застаём мы её в такой момент жизни, в каком никому из нас не дай-то бог оказаться!

* * *

Чёрная доска, длинный ряд ярко-белых букв и цифр:  равняется… Чёткая эта запись начинает расплываться, растекаться. Ольга поспешно смаргивает. Смаргивает ещё раз: лишь бы не заплакать.

— Ну так что, Лаврёнова? — слышится ровный, буковка к буковке, голос Елены Григорьевны.

Ольга тоскливо ползёт глазами по строчке, но не находит крючка, за который можно зацепиться, который можно открыть, чтобы из примера сразу посыпались разные алгебраические значки, как мелочь из кошелька.

Вот, например, Коровина Люда так хорошо умеет находить эти крючочки. Стоит-стоит, склонив голову набок, словно вторая Елена Григорьевна, вдруг скажет:

«Сначала надо разложить множитель 3a²b². Потом надо вычесть, раскрыть скобки, умножить и сложить».

«Верно, Люда! — скажет Елена Григорьевна весело. — Ты решай, решай!»