В безднах Земли

Еще через метр Сифр застревает между двумя скалами. Высвободиться ему не удается. Мы еще не можем его видеть, но различаем свет его фонаря, отражающийся от стены. У него снова начался нервный припадок, он плачет. Он долго остается на этом месте, не в силах даже отвечать на наши ободряющие слова, и беспрестанно повторяет: "Это уже чересчур, не могу больше, со мной кончено!" Плача от досады, поднимается на несколько десятков сантиметров, как раз настолько, чтобы один из горных стрелков мог ухватить его за руку. Но он все еще в каменных тисках, и пройдет немало долгих минут, прежде чем удастся высвободить его из лаза. Он плачет навзрыд. "Мне холодно, хочу пить!" Создается впечатление, что у него удушье. Канова обнимает его и укрывает своим пуловером. Сифр теряет сознание, потом приходит в себя. Все его тело сотрясается от нервных конвульсий. Он совершенно не сознает, какая суматоха вокруг него.

С поверхности нам доставляют флягу с горячим чаем. Сифр жадно пьет. Он неузнаваем, до того осунулось его лицо, под глазами круги. Мы даем ему подольше отдохнуть и наперебой подбадриваем. В сущности, самая трудная часть пути позади, осталось всего несколько десятков метров.

Сифр передал нам свой страх. Он не в состоянии сделать ни одного движения. На него надевают парашютные лямки и без особого труда подтягивают еще выше; теперь от поверхности его отделяет лишь метров десять. Уже можно различить дневной свет, но, даже ослабленный, он причиняет нестерпимую боль глазам Сифра, и горноспасатели надевают на него две пары темных очков, чтобы не ослепило солнце при выходе на поверхность.

Затем подъем медленно продолжается. В нескольких метрах от поверхности нервы Сифра снова сдают, и он повисает в лямках, как безжизненная кукла с болтающимися в воздухе конечностями.

Но он может больше не напрягать свои силы. Он победил.

С восьми часов утра (а сейчас — 11) у входа в пропасть его ожидает более ста человек: горноспасатели, жандармы, журналисты, операторы телевидения и кинохроники, представитель префекта Приморских Альп и особенно все его друзья из клуба Мартеля. К нему бросаются, чтобы торжественно отнести до носилок, где два врача выслушивают его перед тем, как в гамаке, подвешенном к жерди, он будет перенесен на плечах до вертолета, который доставит его в аэропорт Ниццы, где ждут родные".

Большое научное открытие

Успешное пребывание на подземном леднике в пропасти Скарассон привело (еще до того, как я это осознал) к тому, что у меня появилось новое призвание: я стал исследователем-биологом.

Важнейшее научное открытие, сделанное при эксперименте "Вне времени", наиболее продолжительном из всех поставленных в странах Запада, может быть сформулировано так: когда человек попадает в среду, исключающую пользование привычными для него временными ориентирами, то есть земным суточным ритмом, его жизненный ритм — чередование бодрствования и сна — не нарушается и сохраняет циклическую периодичность, близкую к суткам.

Действительно, период моего цикла бодрствование — сон оказался в среднем равным 24 часам 30 минутам, то есть я регулярно просыпался каждые двадцать четыре с половиной часа.

Меня, как безжизненный манекен, в 13 часов 17 сентября 1962 года наконец подняли на поверхность

Это наблюдение доказывало биологам, что ритм организма, эти настоящие "внутренние часы" человека, разлаживается нелегко и что весьма мощные регулирующие механизмы поддерживают у человека одно и то же ощущение времени даже в условиях, когда он лишен возможности пользоваться такими периодическими ориентирами, как астрономические (чередование дня и ночи) или искусственные, социальные (часы, график рабочего дня и т. д.).

Из этого представления исходили русские и американские специалисты по космической медицине. Учитывал это и Юрий Гагарин [15].

И если в дальнейшем мои эксперименты были активно поддержаны правительственными органами, то это объяснялось прежде всего тем, что они вписывались в тот комплекс изучения космоса, который заставил все экономически развитые страны усилить фундаментальные исследования в этой области, чтобы изучить поведение нормального человека в исключительных условиях, прежде всего на космических кораблях. Годы с 1960 по 1974 стали эпохой рождения космической медицины.

Мне повезло в том отношении, что я поставил свой эксперимент по одиночному пребыванию под землей в течение длительного времени именно в этот период, в обход обычных биологических исследований, практикуемых при подготовке аэронавтов и изучении в рамках университета.